отсюда, так и не известив их о своем приезде. И тогда они со Спиннереном смогут провести ночь где-нибудь в другом месте. Одна мысль об этом привела ее в волнение. Она чувствовала, что Спиннерену удастся так или иначе изумить ее.
Он был одновременно загадочен и чудесен. И всегда жестко контролировал себя, хотя она и угадывала в его повадках скрытое напряжение.
Она на цыпочках пошла босыми ногами по ковровой дорожке.
– Только не рассказывай мне, что ты никогда не порол маленьких девочек, – произнесла Фелиция, гримасками пытаясь подражать Мадонне.
– Ну, бывает, разок-другой отшлепаю, – ответил Твелвтрис. – Сними-ка блузку.
Она сняла блузку, встала боком, так, чтобы он видел маленькие, но уже с твердыми сосками грудки. Он протянул руку – и она сделала пару шагов навстречу ему. Он увидел шрамы на груди. Его лицо исказилось. Язык выстрелил наружу.
Как у ящерицы, подумала она. Ящерицу она видела по телевизору. Ну конечно, по телевизору.
– Господи, так это вы, – сказала она.
– А что, Риальто не сказал тебе, куда он тебя везет?
– Да Господи, он такой забывчивый…
Фелиция невольно отпрянула. Да, она знала этого сукиного сына, понаслышке, но знала. О нем говорили скверно, очень скверно. И ей рассказывали, что именно этот человек – Мистер-Полуночная-Америка – так изувечил ее собственную мать, что та вскоре после этого умерла.
– В чем дело? – спросил Твелвтрис, присаживаясь на кровать.
– Просто глазам своим не верю. Надо же, Роджер Твелвтрис!
– Ну, и куда ты сейчас-то собралась?
– Только что вспомнила. Майк ждет, чтобы я ему сказала, останусь ли на ночь.
И она бросилась к двери.
Дженни четко слышала голоса, но не разбирала слов. Она решила, что низкий голос принадлежит ее отцу. А тонким, почти писклявым, разговаривает девочка.
Движимая непреодолимым любопытством, она подошла уже к самым дверям спальни.
– Значит, я пойду скажу ему, чтобы он меня дождался? – вопросительно протянула Фелиция.
Твелвтрис уже извлек болт и взял его в руку. Он неотрывно смотрел на шрамы, которыми была усеяна ее почти мальчиковая грудь.
– Давай-ка сюда свою попку. Свою худенькую попку. Уедет Риальто, значит, уедет.
Он вскочил с постели.
Фелиция отвернулась от него, ухватилась за дверную ручку и распахнула дверь настежь. И тут же, вскрикнув, отступила в спальню, чуть не натянув на голову юбку, которая только что болталась где-то в районе щиколоток.
Дженни тоже изумилась, но она не закричала и не отпрянула. Она поглядела на девочку, на которой ничего не было, кроме белых носочков, простых туфелек и хлопчатобумажных трусиков. Она увидела в спальне собственного отца с болтом в руке. Фелиция, присев, начала натягивать юбку. Бросившись затем мимо Дженни прочь из спальни, она едва не сшибла ее с ног.
Дженни в страхе и отвращении отвернулась.
– Погоди-ка минуточку, Дженни. Погоди-ка, – прохрипел Твелвтрис.
Он схватил дочь за руку.
Фелиция выбежала из дому.
Риальто не было. Его белого «кадиллака» тоже не было. Ей навстречу шел блондин с пистолетом в руке.
– Фелиция, – крикнул он. – Какого черта тебя сюда принесло?
Незнакомец с пистолетом, да к тому же знающий, как ее зовут, – все это заставило ее оцепенеть. И тут она увидела и поняла, кто это.
– О Господи! Алиса?
Они постояли, глядя друг на друга. Спиннерен указал пистолетом на заднее сиденье своей машины.
– Ступай туда, – сказал он.
– Я не могу поверить. Чего ради ты так оделась? – спросила Фелиция.
Он обошел вокруг машины и с силой втолкнул девочку в салон. Затем, вновь обежав машину, оказался спереди, у дверцы водителя. Постоял в нерешительности, время от времени посматривая на дом.
Оттуда донесся звук выстрела.
Где-то залаяла собака.
Спиннерен сел за руль и развернулся посередине дороги. Коробка из-под сигар свалилась с крыши «БМВ» и покатилась на обочину, постукивая всем своим содержимым – брусками динамита, взрывателем, часовым механизмом.
Собака продолжала лаять.
