Лаббок походил на кота, играющего с мышью.
– Немного знакомы. Но никакого романа или чего-нибудь в этом роде.
– Вы это знаете наверняка, не так ли? – спросил Лаббок.
– Так она мне рассказывала.
– Ну, и как, она на такое способна?
– На что?
– Вы же слышали о том, как люди помогают безнадежным больным уйти, – сказал Лаббок.
Вот оно, подумала Мэри, вот в чем он ее подозревает, и смотрит при этом на нее своими поросячьими глазками.
– Да ведь на такое способен кто угодно. Буквально кто угодно. Главное, чтобы работал в больнице и хорошо относился к больному, – продолжил Лаббок.
Говорит 'кто угодно', а в виду имеет меня, подумала Мэри.
– Нет-нет. – Она отчаянно затрясла головой. -Такого не было и быть не могло.
– И вы в этом абсолютно уверены? – с мягкой насмешкой спросил Джексон.
– Когда вы увидели, что у Гоча в палате есть посетитель, и когда вы увидели, что Гоч мертв, и когда вы узнали, что этот посетитель, похожий на Уолли Бири, даже не приходится покойному родственником, почему вы не вызвали полицию немедленно? – спросил Лаббок.
– Я же не знала, из-за чего умер мистер Гоч. Выглядело это естественной смертью: кровоизлияние в легких, и так далее. Я же не знала, что ему перерезали горло.
– Но посетитель, весь залитый кровью…
– Он и сам был в ужасе. Он сказал, что наклонился расслышать то, что вроде бы собрался сказать Кении Гоч – или ему показалось, будто тот хочет что-то сказать, – и тут мистера Гоча вырвало на него. Кровь была у него на щеках и на шее. Я его вымыла.
– А почему вы не велели ему задержаться?
– Я не подумала, что это может иметь какой-то смысл. Но даже если бы я об этом подумала, как, по- вашему, я могла бы задержать его?
– Могли вызвать службу безопасности.
– У нас в службе пожилой мужчина и мальчик, и у обоих пистолеты без права ношения оружия. В наши дни охранникам не больно-то много платят.
Джексон, хлопнув себя по колену, поднялся с места. Лаббок еще какое-то время понаблюдал за Мэри, а затем тоже встал.
– Думаю, на сегодня все, – сказал Джексон. -Только, пожалуйста, никуда не уезжайте из города. Возможно, нам потребуется допросить вас еще раз.
Она встала проводить их. Точнее, ей не терпелось выпроводить их из своего дома.
– И еще одно, – уже в дверях сказал Лаббок, вручая ей свою визитную карточку. – Кто-нибудь зайдет в хоспис проведать Гоча или начнет крутиться, задавая о нем вопросы, немедленно позвоните по этому телефону – и нас с напарником разыщут в любое время дня и ночи.
Она вновь кивнула, подумав при этом о Свистуне. И решила ничего не рассказывать о нем этим сыщикам.
– А вы думаете, что тот посетитель убил Кении Гоча? – спросила она напоследок.
– А вы-то сами как думаете? – ответил Джексон.
По третьему разу Свистун прослушал записанные на автоответчик голоса Бобби Л., Бобби Д. и усталой Дианы и решил, что это профессионалки, так сказать, коллеги и приятельницы Кении по работе на панели, которым он всегда мог позвонить, как, впрочем, и они ему, чтобы в разговоре найти утешение и лекарство от бессонницы.
С третьего раза взял трубку Пуч. Отвечая на вопрос Свистуна, он сказал, что зовут его на самом деле Уильямом Манделем. Голос у него был как у мальчика. Он не колеблясь сообщил, что отлично знал Кении, но затем они расстались. Он ничего не слышал о Кении восемь, а то и девять месяцев. Свистуну показалось, что мальчик надеется на его посредничество, чтобы помириться с Кении. Когда Свистун сообщил ему о смерти Кении, Уильям повесил трубку, даже не дав ему задать следующий вопрос.
Вышел он теперь и на Джета.
Тот оказался подозрительным и недоверчивым малым. Из него Свистуну не удалось выдавить ни подлинного имени, ни домашнего адреса.
– Кении сказал, что ты его связной.
– В каком смысле связной? – удивился Джет.
– Ну, знаешь, малость того, малость этого.
– Слушай, брат, не наводи тень на плетень!
– Ну, сам понимаешь.
– Нет, не понимаю. Не понимаю и понимать не хочу. Но я понимаю, как вести себя с теми, кто ходит вокруг да около. Ты слыхивал о провокациях? Слыхивал о тайных агентах?
И сразу же после этого он бросил трубку.
