Канаан положил открытку на край письменного стола.
– На конверте твой обратный адрес. Ты сообщаешь своему дружку, что ты любишь его, хотя тебе страшно.
– Вот уж не думал, что написал обратный адрес.
Мандель окаменел, сам не понимая, как мог совершить подобную глупость.
– Привычка – вторая натура, – прокомментировал Канаан. – Я обратился по этому адресу, и твоя хозяйка сказала, что ты тут работаешь. На глаза Манделю навернулись слезы.
– Эй, послушай, я не хочу оскорблять твои чувства. И вообще не собираюсь обижать тебя. Твой друг умер. Тебе известно об этом?
Мандель кивнул.
– А кто тебе сказал?
– Кто-то сказал.
– У этого человека есть имя?
Мандель опять страшно перепугался. Как будто есть что-то предосудительное в том, чтобы поговорить по телефону с незнакомым человеком.
– Значит, он тебе не представился. А что ему было нужно?
– Не знаю. Он сказал, что Кении умер, и я сразу же повесил трубку. Не хотел больше ничего знать.
– Значит, ты ему ничего не сказал про себя и про Кении?
– Только то, что мы не виделись около года. -. А почему не виделись? Потому что он заболел СПИДом?
– Нет! То есть это, конечно, страшно, но…
– Но страшно тебе было, как ты выразился в открытке, вовсе не из-за этого?
– Я даже не знаю, кто вы.
Мандель внезапно насторожился, может быть, даже озлился.
– Могу показать тебе свою бляху. Хочешь, чтобы я у всех на глазах так и сделал?
– Нет.
– А мне всего-то и нужно задать тебе пару вопросов.
– Хорошо.
– Почему вы с ним раздружились? Почему ты послал ему открытку, в которой написал, что тебе страшно?
– Он связался с очень странной публикой.
– Связался еще в то время, когда вы с ним общались?
– Еще раньше. Мне кажется, гораздо раньше. Но я ничего не знал, пока однажды вечером он не пригласил меня отправиться туда вместе с ним.
– Куда это туда?
– Это ресторан, частный клуб или что-то в этом роде, прямо на пляже в колонии Малибу.
– А как называется этот клуб?
– 'Люцифер'.
– И что в этом клубе так тебя напугало?
– Они там передавали друг другу снимки маленьких детей, занимающихся сексом друг с дружкой и со взрослыми. Там были только мужчины. И вели какие-то сумасшедшие разговоры.
– Насчет чего?
– О дьяволе, и о человеческих жертвоприношениях, и о черной мессе. Все в таком роде. Сначала мне казалось, что все это – в шутку, эдакий, знаете ли, обряд посвящения. Что они меня просто испытывают. Знаете, как, бывает, в закрытых компаниях дурачат и морочат новичков.
– Но они не шутили?
– Мне показалось, что нет.
– И они хотели, чтобы ты вступил в клуб?
– Такое впечатление у меня возникло.
– А Кении Гоч уже состоял в действительных членах?
Мандель замешкался. Ему явно не хотелось обвинять покойного друга и, возможно, любовника в измене. Но в конце концов он сказал:
– Так оно выглядело.
– А после этого с кем-нибудь из тогдашних знакомых ты встречался?
– Туда я больше не вернулся. Мы с Кении разругались на эту тему, когда возвращались в город. Я сказал, что мне не нравится, если меня завлекают в подобную ситуацию.
