его взгляде не было презрения, раздражения или явного удовлетворения, к которым она привыкла. Но в нем было нечто более опасное — этот взгляд выбивал ее из колеи до такой степени, что она могла забыться. В том кабинете она оставила свое самообладание, и это было ясно как день.
Амелия с такой силой тряхнула головой, что локон ее густых волос упал ей на спину и рассыпался. Оторвавшись от двери, она прошла через комнату к кровати красного дерева о четырех столбах.
Виконт обладал властью очаровывать почти всех женщин Лондона, но на нее его обаяние не действовало. Она была в этом непоколебимо уверена. И все же ее реакция на него внушала беспокойство. Больше года она старалась как можно реже с ним встречаться. И это неприятие было обоюдным. В редких случаях, когда они оба оказывались на балу в одном и том же доме, их обычно разделяло расстояние не менее чем в лье, и этого было вполне достаточно.
Но теперь обстоятельства совсем иные. Здесь избежать встречи с ним было невозможно. И всегда, когда она оставалась в его обществе, становилось совершенно ясно, что его следует не просто избегать — от него необходимо бежать со всех ног.
Миновав три сундука с одеждой, выстроившихся у изножья кровати, Амелия сбросила на ковер нижние юбки и взобралась на высокую кровать.
По-видимому, на ней сказалось двухдневное утомительное путешествие, и ее реакция на него объяснялась исключительно этими обстоятельствами. Больше ничем. Она просто нуждалась в отдыхе. Возможно, когда она проснется, мир станет более упорядоченным, и она снова обретет себя.
Четыре часа дневного сна должны были бы принести Амелии желанный отдых. Вместо этого, она проснулась, когда солнце уже опустилось за линию горизонта, все еще чувствуя себя усталой и с головной болью, пульсирующей в висках.
Сидя на корточках, она оглядывала комнату, отметив, что теперь ее сундуки стояли возле большого гардероба у стены, а дамские принадлежности лежали на туалетном столике. Элен распаковала ее вещи и разложила их, не побеспокоив ее, и это было приметой образцовой и старательной горничной.
Не успела Амелия отметить это, как раздался стук в дверь и Элен появилась в комнате.
— Ах, вы проснулись, — сказала девушка с улыбкой.
Подойдя к гардеробу, она распахнула обе его створки и принялась рассматривать туалеты Амелии, чтобы найти что-нибудь подходящее для ужина.
— Какое мне выбрать платье для вас, мадемуазель?
Осознав, что ее слабая головная боль усилилась, Амелия за несколько секунд приняла решение.
— Мне бы хотелось, чтобы ты передала лорду Армстронгу мои глубочайшие сожаления ввиду того, что мое недомогание не позволяет мне присоединиться за ужином к его семье.
И так как это было правдой, едва ли он мог что-нибудь возразить или сделать.
Элен порывисто повернулась к ней.
— Мадемуазель нездорова?
— Не стоит так волноваться. Это всего лишь головная боль, и ничего более. Хороший ночной сон — и все пройдет.
Элен кивнула и закрыла створки шкафа.
— Как вам угодно, мадемуазель. Попросить ли мне принести для вас ужин на подносе?
В эту минуту желудок ее запротестовал и издал довольно громкое и неизящное бурчание.
Господи! Она же с ленча не съела ни крошки.
— Да, пожалуйста, сделай это. Должно быть, голод способствует моей мигрени.
Девушка кивнула, повернулась и вышла из комнаты. Ее уход сопровождался звоном гонга, оповещавшим об ужине.
Пятью минутами позже послышался стук в дверь.
— Войдите! — крикнула Амелия, спуская ноги с кровати, и они тотчас же утонули в мягком ворсе плюшевого брюссельского ковра.
Значит, еду принесли раньше, чем она ожидала. И в знак одобрения в желудке у нее забурчало громче.
Открылась дверь, но вопреки ее ожиданию появился не слуга с вожделенным подносом, а сам виконт, переодевшийся в более официальное платье: сюртук, жилет цвета шалфея и коричневые бриджи. Белый шейный платок резко контрастировал с золотистым оттенком его кожи.
Она отметила это вопреки собственной воле.
— По-моему, вы выглядите вполне здоровой, — заметил он без всякого предисловия.
Амелия застыла у изножья кровати. Ей потребовалось не меньше минуты, чтобы собраться с силами, привести в действие мозги, понять, на что он намекает, и ответить должным образом.
— Ваше внимание ко мне поражает воображение, но оно совершенно излишне.
Не сводя с нее глаз, он вошел, и тотчас же, как ей показалось, комната съежилась и стала меньше. Он непринужденно закрыл за собой дверь, и ее щелчок показался ей преувеличенно громким и отдался в ушах.
Амелия с трудом сглотнула и несколько мгновений молча смотрела на него, не веря своим глазам.
— Что вы делаете? — спросила она, обретя дар речи и стараясь совладать с негодованием.
— Это я хотел вас спросить, что вы делаете, заставляя вашу служанку лгать ради вас?
Он сделал к ней шаг.
— Если вы вообразили, что я поверил хоть слову, то ошибаетесь.
— Вы в моей спальне, милорд.
По мере того как он к ней приближался, ее тон вместо гневного становился все более неуверенным, а голос начал дрожать.
— Возможно, вы привыкли так обращаться с женщинами, Но я леди и требую, чтобы вы обращались со мной лучше, чем с вашими шлюхами. Я совершенно уверена, что ваша мать едва ли одобрит ваше поведение.
Л орд Армстронг остановился перед ней. Он стоял слишком близко. Амелия хотела бы увеличить это расстояние, но гордость не позволяла ей отступить сейчас, после того как несколько часов назад она убежала от него.
— И это вы-то будете читать мне мораль и указывать, что пристойно, а что нет? — При этом вопросе темно-золотая бровь поднялась. — Разве я не сказал, что ваш отец предоставил мне право позаботиться о вас, если ситуация окажется слишком тяжелой? Я полагаю, что сестры в отдаленном монастыре в Уэстморленде будут рады приветствовать вас. — Он медленно покачал головой и щелкнул языком. — Какой будет позор, если дело дойдет до этого.
Ее головная боль была мгновенно забыта, а возможно, ретировалась, испуганная накатившим на нее гневом. Этот гнев был направлен на ее отца и на отвратительного субъекта, стоявшего перед ней. Это был гнев такого сорта, который заставляет мужчин на рассвете отправляться в уединенное место с пистолетами в обществе секундантов.
Амелия сделала глубокий вдох.
Его взгляд упал на ее грудь, потом снова обратился к глазам.
— Итак, я полагаю, что в своем кабинете я достаточно ясно выразил свои пожелания относительно того, где вы будете принимать пищу.
Амелия сглотнула. Ее гнев несколько поумерил сигнал, поступающий из желудка. Но то, как лорд Армстронг произнес последние слова, было неприлично. Слишком интимным был его тон.
То, что он не поверил в ее недомогание, было очевидно. Она прочла это в его глазах, когда он сделал еще один шаг к ней. Сделав над собой усилие, чтобы не попятиться, Амелия вскинула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза. Ее раздражало то, что, стоя так близко от нее, он своими широкими плечами полностью заслонил от нее дверь. А это был единственный выход из комнаты.
— Вы в самом деле хотите начать войну со мной? С первого же вечера?
Он склонил голову. Его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от нее. Говорил он тихо, и в голосе его слышалась насмешка.
С первого момента, как она его увидела, Амелия испытала неведомый ей до сих пор страх. Он представлял собой угрозу. Но что это была за угроза, пока ей ясно не было. И это вызывало еще большее раздражение.
