Маленький треугольник обнажившегося тела заставил Крессиду ощутить новый прилив желания. Она не могла двинуться с места, боясь проявить свои чувства.
Взгляд его темных глаз был всепроникающ.
– Так как ты думаешь, чего я хочу, Крессида, а? Скажи мне, cara.
– Я не знаю.
Услышав ее ответ, он крепче сжал губы. Как раз в этот момент вспыхнула молния и осветила комнату. Сцена показалась Крессиде более драматичной, чем то, что она сегодня изображала в театре.
– Думаю, ты знаешь. И знаешь очень хорошо. Не бойся, скажи мне. Скажи мне, чего хочется тебе. Или ты предпочитаешь, чтобы я это сделал за тебя?
Она закрыла глаза.
– Нет.
– Да. Мне так кажется. Потому что я слишком хорошо знаю, Крессида, что сейчас больше всего на свете тебе хочется, чтобы я поцеловал тебя. Я прав?
– Я… – Ее рот приоткрылся, но слов не было.
Его сила, само его присутствие оказывали на нее ужасное действие. Она не находила слов, чтобы как-то воспротивиться. А главное, он ведь говорил чистую правду.
Стефано улыбнулся.
– Когда я начинаю целовать тебя, тебе хочется, чтобы я обнял тебя, а руки мои скользили по твоей спине. Но только секунду, потому что это сводит тебя с ума и тебе хочется, чтобы я коснулся твоей груди, не так ли? Коснулся груди и ласкал ее до тех пор, пока не почувствую, как она набухает под моими пальцами, да? Соски становятся упругими, и ты не знаешь, ощущаешь ли ты боль или наслаждение.
Образ, который создавал Стефано своим мягким бархатным голосом, был невероятно эротичен. Он только лишь говорил, а тело ее уже начало отвечать ему, как будто он и в самом деле касался ее. Крессида ухватилась за край стола, чтобы не закачаться, чувствуя, как жар, зарождавшийся внутри, разливается по всему ее телу.
– Но скоро, – продолжал он безжалостно, – тебе захочется, чтобы я снял с твоих плеч платье, правда? Чтобы я мог ласкать уже твою обнаженную плоть. Тебе бы вот этого хотелось, – повторил он. – Не так ли?
Ее голова опустилась, как тяжелый цветок на тонком стебле. Она изо всех сил пыталась опровергнуть слова Стефано, снова оттолкнуть его от себя, но ее тело было против, так как слишком долго ему отказывали в ласках. Ее бедное, истосковавшееся по любви тело и сердце рыдали, стремясь к Стефано. Подняв глаза и посмотрев в его лицо, от красоты которого захватывало дух, она поняла, что никогда не переставала любить Стефано или желать его.
Раскат грома оглушил ее, и прошлое смешалось с настоящим.
– Так я прав? – шепнул он.
И она ответила, несмотря на все свои опасения. Неохотно, но чистым, как колокольчик, голосом она произнесла:
– Да.
Он глубоко вздохнул, уголки красивого рта приподнялись в торжествующей улыбке.
– Но я не собираюсь этого делать. Потому что я хочу, чтобы ты показала, как сильно ты меня хочешь. Сыграй для меня Сирену, Крессида, – прошептал он.
Вся во власти его эротических чар, утопая в звуке его искушающего бархатного голоса, она хотела только одного – подчиниться ему и освободиться от одежды, мешавшей их обоюдному удовольствию. Очень медленно она расстегнула молнию, и платье опустилось к ее ногам. Теперь она стояла перед Стефано в шелковой грации, подчеркивавшей молочную бледность ее кожи. Встретившись взглядом со Стефано, Крессида увидела, что у него перехватило дыхание, и поняла, что в эту минуту она обладает властью над ним. Она видела в его глазах восхищение ее полуобнаженным телом. Он был очарован ее грудью, вздымавшейся под скрывавшим ее шелком.
– Dio![2] – содрогнулся он и на секунду закрыл глаза. – Сними это, – сказал он взволнованно.
Его волнение еще раз убедило Крессиду в ее власти над ним.
Она не торопясь отошла к стене и встала, слегка расставив ноги. Она слышала его нетерпеливое дыхание.
– Нет, – тихо сказала она. – Не сниму.
– Сними с себя остальное! – Голос его был очень тихим, но глаза лихорадочно горели.
Никогда прежде Крессида не видела его таким несдержанным. Радостное возбуждение вместе с желанием наполняли ее ни с чем несравнимым чувством. Отступать было некуда. Она хотела Стефано так же сильно, как и он хотел ее. В эту сумасшедшую ночь, когда за окном бушует непогода, она снова будет принадлежать ему.
И будет с ним на равных. Крессида всегда упивалась его мастерством в любви, но сегодня она покажет ему свое. Она уже показала ему, что может быть слабой, теперь же пусть он будет таким. Хотя бы только сегодня, но пусть он лишится своей проклятой гордости.
Она встала в исключительно соблазнительную позу: руки на затылке на густых волосах, грудь еще сильнее выдалась вперед, она еще немного раздвинула ноги, а ее сверкающие полуприкрытые глаза манили к себе.
– Это сделаешь ты, – сказала она лениво. – Ты хочешь, чтобы на мне этого не было? Вот ты и снимай.
