– Быстро! – выкрикнул Малик.
Скотт прошмыгнул мимо них в открытую дверь.
– Не могли бы вы все уйти… пожалуйста, – торопливо сказала Соррель.
Ей не пришлось повторять дважды – ее гости тут же собрали свои вещи, разбросанные по всей комнате, и торопливо покинули квартиру.
– Ты пила? – прошипел Малик.
– Два или три бокала, и все.
– И все? – ему с трудом удавалось контролировать себя. Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, чтобы не схватить ее и…
Он отдал еще один приказ телохранителям. Как во сне Соррель видела, что они вышли из холла. В квартире остались только она и Малик.
– Закрой дверь, – мягко сказал он.
– Малик…
– Я сказал, закрой дверь.
Ей пришлось подчиниться, внезапно она снова почувствовала себя шестнадцатилетней девчонкой.
Но взглянув в черные глаза Малика, Соррель осознала, что сегодня он смотрит на нее совсем иначе – не так, как тогда, когда ей было шестнадцать. В его взгляде она читала ярость и еще что-то, незнакомое ей. Соррель надеялась, что, выпустив пар, Малик сменит гнев на милость, однако шейх не торопился ее прощать. Его лицо превратилось в неподвижную маску, и Соррель вдруг поняла, что ее так удивило, когда она увидела Малика на пороге своей квартиры.
Он был в костюме!
Ее глаза расширились от изумления. Во дворце он всегда носил национальную одежду, и она привыкла видеть его в широких шелковых халатах. Сейчас ей было странно смотреть на него, одетого в европейский костюм светло-серого цвета. Мягкие брюки обтягивали его крепкие бедра, пиджак облегал широкие плечи и мускулистый торс, а в расстегнутом вороте рубашки Соррель заметила темные волосы на его груди. Девушка смутилась. Она никогда не видела Малика
– Ты выглядишь по-другому, – неожиданно мягко произнес он.
Только теперь Соррель поняла, что шейх, возможно, тоже поражен увиденным.
Малик медленно оглядел ее с головы до ног. Раньше он никогда так не делал. На Соррель было короткое шелковое платье, и под тонкой тканью он видел колыхание ее груди. Ее пышные волосы цвета белого золота шелковистым водопадом спадали по ее плечам. Но это была не та Соррель, которую он знал, – его поразила не только ее одежда, но и косметика, так изменившая ее лицо.
Да, накрашенные тушью ресницы подчеркивали ее голубые глаза, делая их неотразимыми, а помада сделала губы еще соблазнительнее. Но куда же делась ее невинная красота?
Малик почувствовал, как заколотилось его сердце, когда он приблизился к ней. С яростью и отчаянием он спросил:
– Итак, ты достигла своей цели, Соррель?
Соррель была готова на все, чтобы с его лица пропало это злое жесткое выражение.
– Какой цели? – переспросила она. Его сердце забилось еще сильней.
– Ты специально оделась как проститутка, чтобы потерять девственность с первым попавшимся мужчиной?
У Соррель закружилась голова, но на этот раз вино было ни при чем. Она никак не могла поверить услышанному. Неужели Малик мог так о ней подумать? Он смотрел на Соррель с таким презрением, что ей захотелось умереть. Чтобы не расплакаться, она сильно закусила губу. Какое право он имеет обвинять и критиковать ее? Хорошо, пусть он был ее опекуном и очень хорошо справлялся с этой ролью в течение многих лет. Но она выросла! Соррель не собиралась позволять Малику оскорблять ее только за то, что она вела себя так, как и другие девушки ее возраста.
– Я одета не как проститутка! – воскликнула она.
– Правда? – Усилием воли сдерживая свой гнев, шейх высокомерно посмотрел на нее. – Ты так и не ответила на мой вопрос!
– Я и не собираюсь тебе отвечать!
Малик резко втянул в себя воздух. Было ли это признанием ее вины? Но он не мог заставить ее отвечать ему – тем более когда она стояла перед ним в этом…
– Переоденься, Соррель.
– Извини?
– Нет, Соррель, извиняться уже поздно, – медленно сказал Малик.
– Я просто не могу поверить, что это происходит наяву. Ты врываешься сюда, расспрашиваешь меня о моей личной жизни, а потом приказываешь переодеться, будто я пятилетний ребенок, который опрокинул на
