день.
— Тогда что-нибудь вроде сэндвичей?
Он поморщился.
— Так легко ты не отделаешься.
— Но я не умею готовить!
— Пока! — серьезно подтвердил он и выдернул с полки позади себя толстую книгу. — Я знаю, что не умеешь. Так что можешь сделать то, что умеешь. Он улыбнулся, заметив озадаченное выражение на ее лице, и вручил ей телефонный справочник. — Ты можешь позвонить и заказать готовую еду.
Впервые за все то время, что она себя помнила, в жизни Абигейл появились размеренность и режим.
Даже школа-интернат, которую она посещала в детстве, была «прогрессивной»: поощрялось «самовыражение» учеников любым способом, который они сами же и выбирали. Это было худшим из всех возможных вариантов для такой девушки, как Абигейл. Эксцентричное детство прошло, остался подросток, нуждающийся в нежном, но и уверенном обращении и хотя бы в какой-то стабильности.
Теперь у нее все это было. И она наслаждалась!
Вставая очень рано, она любила садиться по утрам в автобус. Добираться до колледжа на автобусе оказалось намного дольше, чем на метро, так как он всегда попадал в пробки на забитых улицах города, но Абигейл получала удовольствие оттого, что сидела на верхнем этаже автобуса и смотрела, как вокруг разгорается лондонское утро.
Она работала упорнее, чем кто-либо на ее курсе, и успехов добилась намного больших.
Вечера же превратились в нечто восхитительное, по образцу того первого вечера. Они ели заказанный в ресторане ужин, потом смотрели видео или читали. И Абигейл очень хотелось, чтобы Ник снова ее поцеловал, но он не предпринимал никаких попыток.
Наступил четверг, и, как всегда, вечером Ник приехал домой. С его черных волос стекали капли дождя.
— Меня тошнит от готовой еды, — заявил он, ставя свой зонт у вешалки.
Абигейл вопрошающе подняла взгляд от учебника, радуясь возможности оторваться от довольно скучного «Английского для офиса».
— И?..
— И я заказал столик на семь тридцать. Немного рановато, я знаю, но мы же не можем теперь допустить, чтобы страдала твоя учеба, правда? Так что иди и подготовься, Абби.
Абигейл с открытым ртом смотрела на него. Она будет ужинать с Ником в ресторане! От волнения перехватило дыхание. Но это же не какой-нибудь праздник, отчаянно сказала она себе. Это только ужин.
— Хорошо, — согласилась она и поспешила в свою спальню переодеться, кляня себя за поспешное согласие — должно быть, он теперь считает се величайшей размазней из всех, какие только есть.
Почти все, что было в ее гардеробе, Абигейл сразу же отвергла. Орландо любил, чтобы она носила вызывающие платья, но теперь… Нику не понравится ни один из ее туалетов — этих экстравагантных кусочков прошлого.
В конце концов ее выбор был продиктован необходимостью. Она вышла из спальни, стараясь застегнуть молнию на темно-синем бархатном платье, подчеркивающем бледно-молочную кожу плеч.
Ник уже ждал ее.
— Я помогу тебе, — сказал он ровным голосом и медленно застегнул молнию.
Заметил ли он ее дрожь? — задалась она вопросом. И если да, то объяснит ли это холодом зимней ночи, а не той заботливой нежностью, с какой его рука случайно задела ее обнаженную спину?
— Выглядишь просто замечательно, — заметил он спокойно, когда она повернулась и встала перед ним.
— Да? — Абигейл попыталась сдержать восторг в голосе. Она уложила волосы в высокую прическу и закрепила их темно-синей заколкой.
Расправив на бедрах бархат, она с раскаянием и ужасом поглядела на легкую выпуклость своего живота.
— Половина моей одежды больше мне не подходит, — проворчала она. — С того момента, как я здесь поселилась, я, должно быть, набрала по крайней мере килограмма два!
— Хорошо, — сказал он без всякого сожаления, беря у нее черный вельветовый плащ и помогая надеть. — Тебе это было необходимо.
Ресторан, в который они приехали, поразил ее.
Впрочем, сказала она себе, давно пора привыкнуть к поведению Ника и уже не удивляться ничему.
Ресторан этот настолько отличался от тех мест, которые она посещала во время своего замужества, насколько это можно было вообразить. Сюда не ходили только для того, чтобы посмотреть на людей и показать себя.
Это был маленький итальянский ресторанчик, набитый до отказа. Официант провел их мимо столиков и в конце концов усадил у окна, выходящего на ночную Темзу, темную и блестящую.
— Люди приходят сюда, чтобы насладиться едой, объяснил Ник, пока Абигейл с интересом изучала меню.
— И атмосферой, — добавила она, оглядев наполненный гулом голосов зальчик, в котором заметила и несколько больших семей.
Выражение его лица смягчилось, когда он посмотрел на малыша, трудившегося над огромной порцией мороженого.
— Пожалуй, да!
Ник подождал, пока им принесли темное, с привкусом ягод, вино и вазочку маслин, после чего попросил:
— Так расскажи мне, что тебе больше всего нравится в колледже.
И Абигейл начала рассказывать ему о своих сокурсниках, большинство которых были выпускниками школ, в основном девушки. Правда, посещал занятия и глубоководный водолаз, решивший написать книгу о своих познаниях. Ему необходимо было научиться печатать на машинке.
— О, и есть еще бабушка троих внуков! Она говорит, что сыта по горло тем, что целый день сидит и загорает, и хочет быть чьим-нибудь личным секретарем — возможно, она могла бы работать на тебя, Ник! — Абигейл улыбнулась. — Бабушка эта утверждает, что возраст не должен быть препятствием ничему, что ты хочешь делать в жизни! — Тут Абигейл внезапно замолчала. Со своими довольно скучными маленькими анекдотами о жизни в колледже она не дает Нику вставить и слово! И это в тот самый день, когда он, возможно, имел дело с весьма важными персонами! Извини, — неловко пробормотала она, — если я утомила тебя.
— Могу тебе гарантировать, что, если бы ты меня утомила, я не был бы таким внимательным слушателем, — возразил Ник. Он потягивал вино, и стекло бокала бросало рубиновые тени на впадины под его скулами. — Хватит извиняться, Абби. Я не Орландо.
Я наслаждаюсь твоим обществом.
Она порозовела.
— Правда?..
— Ммм… — Он надкусил маслину.
— Но ведь всегда было наоборот…
Их глаза на долгое мгновение встретились.
— Ты часто приводила меня в бешенство, — признался он. — Пока ты росла, я считал тебя упрямицей…
— Потому что я отказывалась подчиняться твоей воле?
— Возможно… — нехотя признал он. — Но я всегда руководствовался соображениями твоего же блага.
И никогда не мог понять, почему твоя мать и Филип позволяли тебе расти такой дикаркой.
Абигейл пожала плечами.
