освещенную огнем жаровни, и помрачнел.
– А что сделали бы вы на моем месте? Оставили ее в руках бандитов?
За этим заявлением последовали переглядывания, сменившиеся молчанием, продолжавшимся не менее двух минут. Гриффин с мрачным видом оглядел товарищей.
Всем им он без опасения доверил бы свою жизнь. Но ни с кем из них не стоило делиться подобными сведениями. Они готовы были понять это превратно и потешаться над этим.
Мужчины хлопали друг друга по спине и поднимали кружки, салютуя ими. Александр, второй по рангу рыцарь после Гриффина, молча наблюдал за ним. Он единственный не присоединился к веселью. Гриффин перехватил его взгляд и пожал плечами. Александр покачал головой и сделал глоток эля. Остальные оставались в игривом настроении.
Гриффин свирепо оглядел соратников.
– Как я сказал, она была в опасности.
– Но не в такой, как мы, когда Эндшир начнет искать призрачного рыцаря, появившегося невесть откуда и увлекшего его невесту неизвестно куда, – заметил Эрве Фэрез, анжуйский рыцарь.
– Согласен, – послышался низкий спокойный голос Александра.
Гриффин покачал головой.
– Мы оставим этот приют на рассвете, а Англию – через два дня. На следующее утро будем в Нормандии, и там Эндшир нас не побеспокоит.
– Возможно, и нет, Язычник, – проговорил Александр, – но какое это имеет значение? Сейчас она в нашем лагере. Что, если она проведает, кто мы и каковы наши цели?
– Она этого не узнает. Завтра утром она проснется, найдет дом опустевшим и отправится восвояси.
Он оглядел комнату и покачал головой, отчаявшись убедить их.
– Все, что от нас требуется, это не замечать, что среди нас оказалась эта женщина. Неужели мы не способны на столь простое благородное действие?
Все наконец успокоились и замолчали. Гриффин отошел в глубь комнаты, где за столом сидел Александр, и опустился на скамью напротив.
– У тебя есть что сказать мне? – спросил он резко.
– Да.
– Так я и думал.
Он плеснул эля из кувшина в деревянную кружку, которую Александр пододвинул ему, расстегнул пряжку кольчуги на плече, и тяжелый клапан опустился ему на грудь. Потом поставил ногу на скамью, оперся локтем о колено и уставился на огонь.
Был слышен шум дождя, барабанившего в окна и стены, От жаркого огня по комнате распространялся запах подсыхающей кожи, старой соломы и дыма.
Огонь отбрасывал трепетные блики, а бормотание мужчин становилось все тише, по мере того как они начинали клевать носом и засыпали.
Гриффин сделал большой глоток эля, вытер рот тыльной стороной руки и посмотрел на Александра, подняв бровь в безмолвном вопросе.
Александр отвел глаза.
Гриффин пожал плечами.
– Чувствую, что я должен объясниться. Утром я провожу ее, и с этим будет покончено.
Александр вытер пальцем со стола влажный круг – след от кувшина с элем.
– Неужто будет покончено?
– Я не первый раз в жизни встречаю женщину, Алекс. И, – добавил он сердито, – не впервые веду себя как положено рыцарю. Некоторые из тех, с кем я знаком, – он со значением взглянул на друга, – повели бы себя точно так же.
– Да, но у тебя особое положение. У тебя есть более важные дела. Все, что от них отвлекает, лишнее.
На дальней стене заплясали тени от огня, горящего в жаровне.
– Зачем она здесь? – спросил он, понизив голос. – Я в самом деле хочу получить ответ, Гриффин. Что происходит?
Гриффин отвел глаза:
– О чем ты беспокоишься, Алекс? Ты меня знаешь. Наступила тишина, которую нарушало только потрескивание огня.
– Тебя я знаю, Гриффин. Я не знаю ее.
Он молча вертел в руках кружку.
– У тебя предназначение, Гриффин. Ты продолжатель дела, кровный родич. Хранитель. Наследник.
Он посмотрел в непреклонное лицо Гриффина и покачал головой:
– Не мне тебя убеждать или учить уму-разуму.
– О, неужели? Тогда почему ты снова и снова говоришь об одном и том же?
Лицо Александра обрело жесткость.
– Потому что тебе предназначена особая роль – охранять сокровище. Или ты так не думаешь?
Гриффин подался вперед, перегнувшись через стол:
– Я скажу тебе, что думаю о святых сокровищах, Алекс, – ответил он, понизив голос. – Я убежден, что действиями людей руководят алчность и страх. Люди редко воюют из добрых или великодушных побуждений. И хотя иногда они защищают святыни, легенды о скрытых сокровищах побуждают их к действию сильнее, чем все остальное. Я не приемлю того, что делается из чувства алчности.
Он откинулся на спинку скамьи и провел рукой по волосам:
– Я не хочу, чтобы люди служили неправому делу.
Он окинул комнату внимательным взглядом. Распростершись вокруг огня, его спящие соратники казались отсюда бесформенными грудами одежды. Дождь барабанил по ставням.
– В твоих жилах течет древняя, тысячелетняя кровь, Гриффин, – спокойно произнес Александр. – Это слишком веский аргумент, чтобы пренебрегать им. Твоя жизнь не принадлежит тебе одному.
Пальцы Гриффина сжали кружку.
– Знание этого у меня в крови. Но моя древняя кровь не застыла, как тысячелетняя каменная лава. Во мне бьется живое сердце.
– Ты Хранитель, Гриффин, – продолжал говорить Александр, и в голосе его зазвучала гордость.
Гриффин поднял на него глаза.
– А ты Наблюдатель, Алекс. Смотри в глубину. Твоя задача – наблюдать не со стороны.
Лицо Александра стало суровым:
– Да, я Наблюдатель. Я защищаю тебя и тем самым исполняю свой долг.
На лице Гриффина появилась улыбка:
– Можешь называть это долгом, если хочешь, Алекс. Каждый из нас сделал свой выбор.
– Но разве твой выбор в том, чтобы отвергать свою судьбу со дня смерти твоего отца?
– Нет, – тихо ответил Гриффин. – Отвергнуть судьбу невозможно.
Ничто не могло изменить судьбу того, кому надлежало стать тем, кем было стать предначертано. Даже если он попытался бы избежать этого. Гриффин знал, что хранившиеся в подвалах Эверута сокровища имели власть развращать и разрушать. И эта разрушительная сила была настолько мощной, что повергла королей на колени. Эта сила почти сокрушила его отца и Жонесса де л’Ами, павших под бременем алчности.
Об этих сокровищах говорилось едва слышным шепотом на тайных сборищах тех, кто только подозревал об их существовании, но слухи о них не прекращались. Они распространялись в Египте, в Лангедоке, в Иерусалиме. Никто не знал наверняка об их существовании, не говоря уже о местонахождении.
Никто не подозревал, что они бесславно таятся в отдаленном донжоне замка, лишенные дневного света.
И он, Гриффин, их Хранитель.
Он уставился на столешницу, видя на ней не текстуру старого дуба, а безумное от ярости лицо отца. Он не хотел стать похожим на Кристиана Соважа – жестоким, греховным, бесплодным и сокрушенным алчностью.
Неужели ему предстоит подобная участь? Он не хотел ее. – Гриффин, – вторгся в его мысли голос Александра.
Он резко поднял голову и теперь неотрывно смотрел на своего давнего товарища. Александр дотянулся до него и сжал его руку.
– Не знаю, почему ты вообразил, друг, что наши желания имеют значение, – сказал Александр почти печально. – Ты то, чем сделали тебя время и происхождение, – наследник Карла Великого. И несешь это бремя. Ты Хранитель Святого Грааля. И к добру то или к несчастью, но мы уповаем на тебя, Гриффин.
Тот вырвал руку.
– Называй меня Язычником, пока она поблизости. И вышел из зала.
Глава 15
Гриффин пнул дверь покоев и остановился в дверном проеме, держа в обеих руках по кувшину с элем. После беседы с Александром он долго не мог прийти в себя. Гриффин почистил в конюшне Нуара, а когда вернулся, преодолевая резкий хлещущий ветер и дождь, то понял, что единственное, чего он хочет, – посидеть рядом с Гвиневрой. Просто посидеть рядом, на время забыв о внешнем мире.
Она уже вышла из ванны и стояла возле маленького стола, стараясь избежать его взгляда и теребя на себе что-то красное…
– Что это?
Она подняла голову с еще влажными волосами и улыбнулась с досадой:
– Мне было нечего надеть. Он поставил кувшины на стол.
– И ты выбрала… гм? – выдохнул он, поняв наконец, что она использовала в качестве одежды. Пустое место на стене, где недавно висел гобелен, объяснило, почему на ней нечто вроде римской тоги.
В дверь тихо постучали. Он сделал Гвин знак скрыться в спальне.
В двери стояла Мод, в руках был поднос с едой.
– Еда, милорд, – сказала она шепотом, будто это сообщение было тайной.
Он принял поднос и затворил дверь.
– Иди сюда, – позвал он, гляди в темный дверной проем, ведущий в спальню, и поставил поднос на стол. – Поешь.
Не прошло и пяти секунд, как Гвин оказалась возле стола.
– Славно, – бормотала она с полным ртом, пережевывая хлеб с сыром.
– Гм.
Под его пристальным взглядом она подняла голову и посмотрела на него.
– А ты не хочешь присесть? – спросила Гвин.
Он опустился на скамью напротив и скрестил руки на груди.
Ее темно-зеленые глаза прошлись по его фигуре, потом взгляд переместился на лицо.
– А поесть?
Он взял кусочек сыра и положил в рот. Губы Гвиневры изогнулись в улыбке:
– Ты послушный.
– Очень.
– Всегда?
– Чаще, чем ты.
Смех, которым было встречено это заявление, был очаровательным. Она запрокинула голову, и темные локоны, упавшие на плечи, приподнялись, обнажая изящную шею. Его взгляд охватил ее всю, и
