Бездонная глубина звездного неба, серебряная россыпь Млечного Пути, ведущего в бесконечность, навевала Дженни тревожные мысли. Черная стена непроглядной тьмы, отделяющая невидимый океан от уютной гавани, одновременно и манила ее, и пугала.
ВОСКРЕСЕНЬЕ
С первым лучом бледного утреннего солнца Говард был уже на ногах. Налетающий порывами ветерок наигрывал ласкающую слух мелодию: море, небо и он сам. Если бы жизнь была так проста! За всеми хлопотами по организации круиза, перелетами и упоительным первым вечером, проведенным на яхте, он напрочь забыл о своей разваливающейся империи, оставленной им в Бостоне на произвол судьбы.
Зато ночью у него было вдоволь времени поразмышлять о своем печальном положении. Мэрилин не удовлетворилась положенной ей половиной койки, а отвоевала во сне у мужа еще часть пространства. Почти всю ночь он провел, балансируя на самом краю. Традиционный стаканчик рома на сон грядущий не оказал на него ожидаемого расслабляющего воздействия. Он так и не смог уснуть.
Все вышло из-под контроля. Большинство начатых строек пришлось законсервировать. Деньги от заказчиков были получены вперед и давно истрачены. Пересматривать сметы в сторону увеличения никто, разумеется, не согласится. Долгосрочные кредиты, которые он щедро раздавал, вернутся к нему не скоро, а жалкие проценты будут к тому времени съедены инфляцией. Его личные вложения в недвижимость, столь многообещающие, вдруг обесценились. И все это навалилось разом.
Говард привык к победам. Поражения выбивали почву из-под ног. Он сразу терял уверенность в себе, хватался руками за пустоту, ощущая свою беспомощность в схватке с безликими банкирами. Он стал одной из многочисленных жертв финансового кризиса, охватившего северо-восточные штаты, и это приобщение к большинству, к серой массе, ранило его самолюбие. Говард всегда считал себя индивидом, личностью, непохожей на других, а стал таким же, как многие, которых он раньше презирал. Выгодные контракты и проекты начали выскальзывать у него из рук, потому что он потерял прежнюю сноровку. Раньше он был хозяином собственной судьбы. Теперь им управляло нечто неосязаемое, невидимое и поэтому пугающее. Потерять себя для него было страшнее, чем лишиться состояния.
Он положил руки на рулевое колесо и окинул взглядом мачты и такелаж. В этом круизе он должен доказать себе и другим, что он еще кому-то нужен, что он способен взять на себя ответственность. Он, только он один, будет прокладывать курс, и все будет зависеть от него.
Билл возник рядом с двумя чашками дымящегося кофе.
Говард хлебнул горячего ароматного напитка и указал рукой на светлеющий, окрашенный в нежные цвета перламутра горизонт.
— Как тебе это нравится?
Но Билл смотрел совсем не туда, куда указывал Говард. Он сосредоточил свое внимание на грот-мачте и замысловатой паутине такелажа.
— Слава Богу, что ты в этом во всем разбираешься. У меня голова кружится от всей этой механики. Боюсь, из меня выйдет неважный помощник.
Говард обрадовался возможности поучить своего друга.
— Вздор. Ты мигом все освоишь. Давай я тебе покажу!
Выпив кофе, они приступили к занятиям — воодушевленный учитель и внимательный ученик. Стив Берлинд был нарочито сух и скучен, проводя инструктаж. Говард, наоборот, горел вдохновением. Морские термины, слетая с его языка, складывались в поэтические строфы. Яхта стояла на якоре, паруса были свернуты, а казалось, что корабль уже в движении, идет по ветру или продвигается вперед галсами, борясь со встречным ветром. Говард был прекрасным рассказчиком и словно прокручивал перед Биллом фильм, созданный его воображением. К концу урока Билл настолько осмелел, что уже был готов взяться за снасти.
Между тем алый шар солнца вынырнул из моря, вода заискрилась, на ее поверхность упали длинные тени.
— Боже, неужели мир так прекрасен? — воскликнул Билл.
— Конечно, — торжественно произнес Говард. — Все в нем прекрасно. Восходы и закаты. Дни, вечера и ночи. Вода и суша. Времена года. Дожди, снег и жара. Семья, дети и деловые неприятности. И даже твоя школа — все это прекрасно. Только надо ощутить простоту мироздания. Нам всем даровано это сокровище. Мы все в равной мере…
Из люка высунулась голова Стива. Он поглядел на горизонт, потом вытащил все свое тело на палубу и спросил с плохо скрытой иронией:
— Каковы будут распоряжения, джентльмены? Желаете сперва позавтракать или снимемся с якоря натощак?
Билл не знал, что ответить, но Говард опередил его:
— Я готов вывести яхту в море.
— Пожалуй, мне лучше заняться этим самому, — хмыкнул Берлинд.
— Зачем же? Я справлюсь. — Говард уверенно сжал руками штурвал. — Вы только укажите мне отметку, которой надо держаться, чтоб обойти Норман-Айленд. Пройдем рифы, а там и позавтракаем.
Стив старался держаться невозмутимо.
— Что ж! О'кей. Яхта в вашем распоряжении. Вы ее наняли.
Со сладенькой улыбочкой на лице он повернулся на сто восемьдесят градусов, спустился в штурманскую каюту и склонился над разостланной на столе картой.
— Поднимем часть парусов, — распорядился Говард и направился к грот-мачте. Он взялся за главный фал, накрученный на лебедку.
— Ты наматывай, а я буду травить…. Равномерно, без рывков, ритмично…
Вдвоем они управились быстро. Два паруса поднялись на мачте. Говард рассмеялся.
— С такой работы хорошо начинать день.
Билл внезапно ощутил громадные размеры полотна материи, которое благодаря его и Говарда усилиям стало ловить воздушные потоки. Большой парус затрепыхался, потом щелкнул и распрямился, принимая на себя большое давление воздуха. Даже легкий утренний бриз обладал достаточной силой, чтобы накренить яхту, протащить ее по воде, развернуть и поставить прямо под ветер.
Говард занялся парусами, Билл с удовольствием помогал другу, следуя его командам.
— Неплохо сработано, — поделился Говард своей радостью с Биллом.
Билл, откинув голову назад, в изумлении разглядывал белую громаду парусов, которую они смогли поднять к небу за считанные минуты. На фоне этой величественной картины они с Говардом казались крохотными пигмеями, дерзающими взяться за работу великанов. Мачта возвышалась над ними на высоту пятиэтажного дома. Паруса сердито пощелкивали, когда теряли ветер.
— Ты уверен, что мы все сделали правильно? — спросил он не без робости в голосе.
Говард повел Билла на фордек.
— Подстрахуй меня! — попросил он, наклонившись к якорной цепи. Он начал подтягивать ее, ожидая, что яхта скользнет к буйку, и был неприятно удивлен тем, что цепь оставалась натянутой, а «Стройная девчонка» ему не подчинилась.
— Тяжелая, мерзавка, черт побери!
Билл присоединился к нему, обхватив цепь своими сильными руками, напряг мышцы. Медленно, дюйм за дюймом, цепь стала выползать на палубу, а судно так же медленно приближаться к буйку.
— Держи в таком положении, пока я не велю отпустить.
Билл кивнул.
— Когда отпустишь, цепь оттянет кливер к левому борту.
Лицо Билла выразило непонимание. Говард пояснил:
— Повернешь бум по ветру. Тогда яхта встанет носом туда! — Говард указал направление. — И будь поосторожнее с бумом и фалами. Когда ты их ослабишь, бум начнет мотаться туда-сюда. Тебя сшибет с ног, или ты запутаешься в снастях.
Билл лихорадочно соображал, что ему все-таки предстоит сделать, но на всякий случай сказал «о'кей».
