называется драмой среды.
– Он, должно быть, обрадовался.
– Напротив, я пытался завести разговор на нейтральную тему, поговорить о чистой математике.
– Но почему бы не разрешить мне уйти вместо того, чтобы заводить разговор? Вместо того, чтобы пытать меня? Вы же видите, что ваши вопросы заставляют меня страдать? К чему эти ваши вопросы? Вы наслаждаетесь своим мнимым превосходством. Подвергаете меня маленькой пытке, той, что в вашей власти, потому что не можете подвергнуть меня другому наказанию. Разве вы не понимаете, господин следователь, что для меня вести беседы со следователем – это пытка? Нет, вы это прекрасно понимаете, и именно поэтому вы настаиваете на том, чтобы говорить со мной о математике. Как будто мне интересно разговаривать о математике со следователем!
– Как любопытно! Вы мне читаете мораль! И вы действительно думаете, что я садист? Я не видел ничего плохого в том, чтобы поговорить о математике со знатоком: мне не часто выпадает такое удовольствие. Как бы то ни было, я не хотел бы продолжать беседу, которая причиняет вам столько страданий. Вы можете идти.
Я встал.
– А, вот еще что. Ваши могущественные покровители также интересуются судьбой мадемуазель Кларьон. Заметьте: я не сказал «девицы Кларьон». На самом деле эта особа принадлежит к превосходной семье, и ее положение немного схоже с вашим, как мне кажется. Такие совпадения в нашей жизни случаются чаще, чем можно было подумать; вы, должно быть, думаете об этом то же самое. Как бы то ни было, в отношении этой девушки я могу вас заверить: ее имя не будет упомянуто, так же как и ваше, и ее не станут больше беспокоить, так же как и вас. Вы не находите, что мы очень любезны?
– А с какой стати меня беспокоить? Разве я виновен? И если бы мадемуазель Кларьон не принадлежала к превосходной семье, как вы говорите, если бы это была просто бедная девушка, вы были бы к ней не столь снисходительны?
– Вот видите! Вот видите! Вы опять читаете мне нотации! Ох уж эти молодые люди!
Наконец я выбрался из когтей этого доброжелательного мучителя. Когда я вернулся с бумагами домой, я нашел там письмо от Одиль и Сакселя собственной персоной. Он поджидал меня, читая «Юманите», что было не совсем во вкусе хозяина гостиницы. Мы поднялись ко мне в комнату.
– Так они вернули вам бумаги?
– Без проблем, – ответил я.
Одиль назначала мне встречу на этот же вечер, но не сообщала ничего конкретного. Я сунул письмо в карман. Разрезал бечевки и распаковал газеты и рукописи.
– Узнали что-нибудь новое о…
– Она тоже вне подозрений.
– Вы поблагодарили графиню?
– И правда. Я об этом не подумал. Она пригласила меня к себе на ужин.
• – Встретимся там.
– Тем лучше. Значит, я должен ее поблагодарить?
– Само собой.
– Я напишу ей «спасибо» на почтовой открытке.
– Хорошая идея. Она будет очень довольна, лишь бы ей понравился вид.
– Выберу какой-нибудь наугад.
– Это самое лучшее.
– Тогда нужно, чтобы я поблагодарил и Англареса.
– Не стоит. Расскажите, как все происходило?
– Это было сплошное мучение: математик из прокуратуры, который знал меня в детстве!
– Вот странное совпадение.
– Он хотел вызвать меня на разговор, увлечь меня доказательством теоремы Ферма, Брувером и принципом исключенного «третьего», но я не поддался.
– Вы правильно сделали. Скажите, а на что он намекал?
– На самом деле эта тема может вас заинтересовать. Речь шла о том, чтобы узнать, есть ли такие математические посылки, которые не истинны и не ложны.
– Не понимаю.
– Если хотите, есть ли такие посылки, истинность которых или ложность которых невозможно доказать. Одни утверждают, что есть; некоторые даже думают, что, должно быть, существуют посылки, для которых можно было бы доказать, что нет доказательств, истинны они или ложны. Между истиной и ложью не исключено нечто третье.
– Это очень интересно, то, что вы мне здесь рассказываете. Я считаю, что в этом ярко проявляется диалектика. Вы нет?
– Мне, реалисту, известно только, что есть истинные посылки и ложные.
– Решительно, Трави, я опасаюсь, что в вас не очень-то много от темперамента революционера.
– Когда-нибудь вы мне объясните, что такое диалектика. Ж. никогда не мог этого сделать.
