Он не ожидал, что я толкну его изо всех сил и он полетит прямо в стойло. Генри не был крепким, но был выше меня на голову и гибким. Одно дело, когда я не очень хорошо думала о своих домашних, и совсем другое, когда о них плохо говорил кузен. Я ушла, а он остался с открытым от удивления ртом. Мне вслед понеслись ругательства. Потом, когда он пришел на ужин, я незаметно подбросила ему в тушеное мясо куриного помета.
Мы с Маргарет любили рассказывать друг другу скандальные истории. Всякий раз, когда тетя заставала нас за этим занятием, она мягко напоминала, что сплетничать — это грех. Поэтому мы соблюдали осторожность. Поскольку Маргарет была старше меня на два года и более опытной, ее секреты были интереснее моих. Оказывается, она знала много предосудительного о своих соседях, но самым интересным для меня было ее знакомство с невидимым миром. Она умела отличить ведьму по отметинам на теле. Родинки или бородавки — это не что иное, как «ведьмины сосцы», посредством которых ведьмы кормят демонов. Ведьма не может произнести «Отче наш» без запинки. Если ведьму бросить в воду, она не утонет, а будет держаться на поверхности, так как вода не потерпит столь ужасного загрязнения своей чистой природы. И поскольку сама я пошла бы ко дну как топор, если бы меня бросили в воду, то я не сомневалась в правоте кузины. Когда я ее спросила, как она обо всем этом узнала, она сказала, что отец, как человек ученый, просветил ее на этот счет, ибо если есть на свете женщины, то, значит, есть и ведьмы.
— Кроме того, — сказала она, и ее глаза потемнели, — я чувствую, как они летают над крышей дома в полнолуние, когда растет цветок ястребинка.
Я удивилась, неужели в Биллерике до сих пор есть ведьмы. Она наклонилась ко мне и сказала:
— Даже не сомневайся.
Я в свою очередь рассказывала ей то немногое, что слышала на рынке или на улице, и если я чуть- чуть преувеличивала, то только чтобы добавить остроты своим рассказам. Так гвоздику добавляют к мясу. Мне не хотелось, чтобы кузина считала меня несведущим ребенком. Впервые в жизни я делилась секретами с другой девочкой, и впервые кто-то доверял свои секреты мне. Пройдет много лет, прежде чем я узнаю, что женщины проявляют свою истинную сущность совсем по-другому.
Когда женщины делятся секретами, они связывают себя друг с другом, так как это свидетельствует о соучастии и доверии. Хранить тайну — значит быть надежной подругой и даже в определенном смысле противопоставлять себя другим. Женщине свойственно прятать секреты в глубине своего сердца, пока не настанет черед их выдать. Не так ли устроено и женское тело? У женщины внутри есть укромное место, темное и загадочное, где в безопасности растет ребенок, пока ему не придет время появиться на свет. Секреты во многом схожи с рождением человека. Одни появляются на свет легко, другие приходится вырывать силой, если тело сопротивляется.
В конце января снегопад прекратился, и казалось, даже сам воздух застыл вокруг нас. Сугробы превратились в ледяные крепости, а ручей промерз насквозь так, что нам приходилось вырубать куски льда и использовать талую воду для умывания и приготовления пищи. Скот держали взаперти из-за опасения причинить ему увечья, и животные стали беспокойными. Однажды рано утром мы с Маргарет пришли кормить вола и корову, и они чуть нас не затоптали копытами. Буцефал раскачивался из стороны в сторону в своем стойле, тряс головой и закатывал глаза. Чтобы его успокоить, я принесла яблоко из погреба и, подойдя ближе, увидела, что в соломе, съежившись от холода, сидит человек.
Я стояла какое-то время молча, а мужчина, закутанный в плащи и шали, смотрел на меня с испугом. Это был молодой человек с красным от холода лицом. Кожа под глазами казалась обожженной, а в глазах стояли слезы, как при лихорадке. Мне вспомнилось покрасневшее лицо брата, когда тот заболел. Кожа у него под глазами тоже выглядела тогда серой и нездоровой. Мужчина поднял руку, то ли моля о помощи, то ли предостерегая. Тут пришла Маргарет и встала у меня за спиной, прерывисто дыша мне в затылок. Человек открыл рот, пытаясь что-то сказать, но губы его не слушались, а язык будто распух. Наконец он с трудом вымолвил:
— Сжальтесь надо мной, друзья. Дайте мне поесть и попить, иначе я умру. — Он стонал и трясся в ознобе под соломой. Мы попятились, а он протянул к нам руки, как утопающий. — Я не причиню вам вреда. Поем, отдохну немного и уйду.
Маргарет приблизилась к мужчине и сказала с осуждением:
— Вы квакер. — (Тот опустил голову, часто и тяжело дыша, но ничего не сказал.) — Если мой отец вас здесь найдет, то сдаст констеблю.
Мужчина попытался встать на ноги, хватаясь за доски стойла, но рухнул обратно. Я потянула кузину за подол и прошептала:
— Давай принесем ему еды. Он едва жив.
Маргарет потащила меня в сторонку, чтобы мы могли переговорить наедине.
— Папа говорит, что квакеры — еретики и что их следует остерегаться. К тому же у этого может быть оспа.
— Да что ты! — вымолвила я, понятия не имея, кто такой еретик. При взгляде на мужчину меня охватила жалость.
Вдруг Маргарет сжала мои руки и прошептала на ухо:
— Мы ему поможем. Это будет наш секрет. А маме с папой ничего не скажем, иначе нам влетит по первое число. — (Я улыбнулась и кивнула. Мысль о том, что нас с кузиной будет связывать такой опасный секрет, грела мне сердце даже больше, чем помощь незнакомцу.) — Придется схитрить. Мама строго следит за кладовкой.
После обеда Маргарет объявила, что забыла задать корм скотине, и меня поразило, как легко ей далась эта ложь. Нам удалось незаметно пронести в амбар хлеб, мясо и еще кружку сидра, но мы старались не подходить близко к больному. Он был так голоден, что глотал, не жуя. Выпив сидр, человек рухнул на солому как мертвый. Мы стояли и смотрели на спящего, прислушиваясь к его тяжелому дыханию.
Маргарет спросила:
— Ну разве он не красавчик?
Я согласилась, хотя, по мне, в нем не было ничего особенного. Мы оставили его лежать в стойле, пообещав шепотом, что снова принесем еды на следующее утро. Он спал и нас не слышал.
Ночью мы с Маргарет лежали в ее постели, тесно прижавшись друг к другу и глядя, как догорает огарок выданной нам свечи. Наши руки и ноги переплелись, как угри в холодной воде. Тетя так привязалась к Ханне, что брала ее к себе в постель каждую ночь. Кузина обнимала куклу, которую сшила тетя. У нее были черные волосы из веревки и ярко-красная юбка. Ткань на ощупь была мягкая и шелковистая вроде шкуры только что постриженного ягненка. Ее привез из Бостона дядя.
Там многие модницы носили юбки или лифы такого цвета. Тетя стеснялась носить столь яркую одежду, но отрезала от рулона кусочек на юбку для куклы. Маргарет шепотом рассказала, что отец страшно рассердился, когда увидел, что тетя сделала, и спрятал отрез. Куда он потом делся, никто не знал.
Моя кукла была одета куда скромнее, но, на мой взгляд, сшили ее более искусно. Маргарет собственными руками пришила пуговки, что дал мне Том. Но, как ни странно, глаза из пуговиц испортили ее милое личико, придав ему какое-то злобное выражение. Когда я смотрела на нее, мне на ум приходили тревожные, пугающие мысли о моей семье, умирающей от оспы.
Мы закрыли глаза, собираясь спать, но дышали в унисон возбужденно, как две запряженные в сани лошади.
— Маргарет, откуда ты знаешь, что он квакер? — спросила я.
Она заерзала:
— Это из-за того, что он назвал нас «друзьями».
— Маргарет, а что такое еретик?
Мне нравилось, когда Маргарет что-нибудь объясняла, но еще большее удовольствие я получала, когда произносила ее имя.
— Это человек, который поступает наперекор Слову Божьему, — ответила она.
— А почему квакер — еретик?
Маргарет ответила не сразу, и я подумала, что она меня не слышит, но вскоре почувствовала ее дыхание на своей шее.
