Она улыбнулась.
— Хорошо сказано.
Стараясь поддержать непринужденную атмосферу, Патрик прошел к окну и выглянул на улицу. Из комнаты Николь открывался прекрасный вид на залив. Тогда почему же у него кошки на душе скребли?
— И люди, и помещения полностью в твоем распоряжении. Но пощади себя и отдохни несколько дней. — Патрик обернулся и посмотрел на Николь: вероятно, она принадлежит к тем женщинам, чья красота только расцветает год от года. — Жан-Батист не заставляет тебя работать безостановочно.
Проклятье! — мысленно выругалась Николь. Ну почему когда она видит Патрика, то вновь мечтает оказаться в его объятиях?
— Мне надо съездить домой, — помимо воли вырвалось у нее.
— Ясно. Какие-нибудь неприятности? Николь потупилась, избегая его взгляда. По каким-то непонятным причинам девушка не могла притворяться, когда смотрела ему в глаза. Они, как ярко-голубые магниты, вытягивали из нее всю правду.
— Просто… просто я хочу посмотреть, как там обстоят дела без меня.
Патрик присел на край стола. Что ж, подумал он, идея Николь заслуживает внимания. Им обоим необходимо провести какое-то время наедине.
— Скрипит, но все еще держится. По крайней мере, Жан-Батист ничего не сообщил о разрушениях, когда я с ним разговаривал.
— Ты разговаривал с Жан-Батистом? — удивилась Николь.
— Да. — Патрик внимательно следил за реакцией собеседницей: она выглядела как человек, которого уличили в мошенничестве.
— Когда?
— Недавно. Он же мой партнер. Я подумал, что ему будет интересно узнать, как здесь продвигаются дела. Итак, почему ты желаешь уехать?
Николь не хотела смешивать два мира, в которых обитала: Амьен и Марсель, Жан-Батиста и Патрика. Во всяком случае, больше, чем они уже были смешаны. Семья — гавань для Николь. Патрик не должен бросать в ней якорь.
— Там ведь наш ресторан…
Что, черт возьми, с ней происходит? — недоумевал Патрик. Почему известие о телефонном разговоре с ее братом приводит в такое смятение?
— Неужели то, что я поговорил с твоим братом, — криминал? Где написано, что, перед тем, как позвонить Жан-Батисту, я должен просить у тебя разрешения?
Николь встала из-за стола и подошла к окну.
— Нигде, — ответила она сдавленным голосом, глядя на набережную. — Извини.
— Извинения приняты. — Патрик боролся с желанием приблизиться к Николь и обнять ее. — Надолго уедешь?
Николь наблюдала, как по тротуару шли люди. Молодые и пожилые, мужчины и женщины, некоторые с детьми… Счастливые улыбки озаряли их лица. А мой удел — одиночество, подумала она, чувствуя, как щемящая боль расползается в груди.
— Что ты сказал? — переспросила Николь.
— Как долго ты пробудешь в Амьене?
— Дней пять. Одетт, наверное, уже стала совсем большой без меня.
Патрик улыбнулся.
— Небось, уже на свидания бегает. Поцелуй ее от меня, когда приедешь, ладно?
Николь кивнула и вернулась к столу. Прежде чем уехать куда бы то ни было, следовало закончить дела здесь.
Патрик показал на разложенные бумаги.
— Что нужно сделать, пока ты будешь отсутствовать?
Ее решение уехать на несколько дней домой возникло спонтанно. Николь прикинула, как много у нее работы в «Замке Иф», и поняла, что «лучшего» времени для путешествия выбрать не могла. Но и посвящать кого-либо в свои планы ей не хотелось.
— Ничего. Все идет своим ходом. Патрик подошел к ней сзади и положил руки на плечи. Николь замерла, как олень, услышавший хруст веточки под ногой охотника.
— Проклятье, Николь! — Он резко развернул ее лицом к себе. — Успокойся наконец. Я не собираюсь хватать тебя и тащить в берлогу.
Николь деланно рассмеялась, стараясь обратить все в шутку.
— Знаю. У тебя нет берлоги.
Но на этот раз Патрик не думал отступать.
— Тогда почему каждый раз, когда я подхожу к тебе, ты трясешься так, будто я Джек-Потрошитель?
Николь не сумела ответить. Но зато снова попыталась разрядить обстановку.
— Скорее это я Джек-Потрошитель.
— Ты или я, какая разница? — Патрик постарался взять себя в руки. — Я хочу выяснить, в чем дело, Николь. Расскажи мне обо всем, что тебя тревожит.
Николь замотала головой.
— Я не такой, как все. Я сумею понять. — Но Патрик уже понял, что вновь потерпел поражение.
Может, поездка Николь домой поможет им обоим разобраться во всем? Может, за те несколько дней, что она пробудет в Амьене, он найдет способ вытащить девушку из ее раковины?
— Я попрошу Гийома отвезти тебя в аэропорт.
Николь кивнула. И почувствовала ноющую пустоту в душе, когда за Патриком закрылась дверь.
Ощущение пустоты не покидало Николь во время ее пребывания дома. Словно глухая тоска проникла в каждую клетку ее тела, не давая покоя ни днем, ни ночью.
Николь приехала в Амьен, чтобы переосмыслить происходящие в ней перемены и восполнить силы. Но все было тщетно.
Она не находила себе места в доме Мари. А одиночество в собственной квартире пугало ее еще больше. Николь сваливала вину на разницу во времени, на нервы, на переутомление на работе. Но себя не обманешь: истинную причину хаоса, царящего в ее душе, звали Патрик Перрен.
Николь прилагала огромные усилия, чтобы скрыть от близких свое состояние. К сожалению, она переусердствовала: стала чересчур болтливой, чересчур жизнерадостной. Чересчур Николь.
Мари сидела в гостиной, держа Одетт на руках. У малышки резались зубки, и она капризничала, а заодно грызла все, что попадалось под руку. Мари отобрала у дочки шарф и бросила его в чемодан, лежавший на соседнем кресле. Николь закрыла крышку и щелкнула замком. Ей хватило пяти минут, чтобы собрать вещи.
Мари покачала головой.
— Господи, Николь, ты пробыла у нас всего три дня! И мне кажется, не спала ни ночи.
Николь улыбнулась и пощекотала Одетт там, где на розовых махровых ползунках красовался белый козлик. Малышка весело заворковала и попыталась ухватить ртом ее палец.
— Не преувеличивай, — бросила она сестре.
— Я не преувеличиваю. — Мари усадила Одетт на ковер и продолжила разговор: — Это для постороннего человека ты ведешь себя нормально. Но я же вижу: с тобой происходит что-то неладное.
— Не волнуйся, у меня все хорошо. — Николь поставила чемодан возле двери, и Одетт тут же поползла к нему. — Думаю, я вернусь в Амьен раньше, чем предполагала.
— Мы скучаем по тебе, Николь. Без тебя здесь непривычно тихо… Этот Перрен тебя там случайно не эксплуатирует?
— Нет, что ты. Он настоящий джентльмен. — Николь увидела, что Одетт мусолит ручку чемодана, и передала малышку маме. — Думаю, ты поднимаешь бурю в стакане воды.
Мари усадила дочь себе на колени.
