Шеррилин Кеньон
РОЖДЕСТВО ТЕМНОГО ОХОТНИКА
Пролог
Рожденный в семье нищих ирландских иммигрантов в начале века, Джеймс Кэмерон Патрик Галлахер появился на свет обиженным на весь мир.
Эта обида усугублялась тем, что рожден он был в подсобке мастерской, которую давно следовало прикрыть, нервной запуганной женщиной, вынужденной вернуться к работе спустя несколько часов после того, как она вытолкнула его в руки алкоголика-отца. Отца, в лучшем случае равнодушного к сыну, и жестокого в худшем.
С момента своего самого первого крика Джейми посвятил жизнь борьбе за уважение. Войне против нищеты, преследовавшей его, пока он рос в ирландских трущобах Нью-Йорка.
В пятнадцать он нашел выход.
Шел 1916, и в жизни Джейми произошли два важных события. Его отец умер, подскользнувшись и свалившись в реку по пути домой после трехдневного запоя. Две недели спустя Джейми взял на работу известный гангстер Алли Малоун, и Галлахер получил возможность поддерживать мать и восьмерых младших братьев и сестер. Жестокий и дерзкий, Алли показал мальчишке такой способ зарабатывать деньги, который заставлял колени его бедной матери ныть от бесчисленных молитв, произнесенных за сына.
Но Джейми это вполне устраивало. Новый стиль жизни позволял покупать матери шелковые подушечки под уставшие колени, а вместо старых дешевых деревянных четок, она теперь перебирала золото и слоновую кость.
Именно четки она швырнула ему в лицо, узнав настоящую правду о сыне: Джейми не был бедным невинным парнем, которого заманили, чтобы использовать в своих целях. К двадцати годам, он сам был жестоким гангстером, с которым все вынуждены были считаться.
Отвергнутый матерью, он дал своему младшему брату приличную работу, чтобы Райан смог позаботится о семье, не посвящая мать в то, что именно нелегальные доходы Джейми кормили их всех.
Джейми научился закрывать свое сердце, не заботиться ни о ком и ни о чем. Он стал Галлахером. Человеком, у которого другого имени не было. Человеком, который никого не подпускал близко, никому не давал возможности себя узнать. Он был холоден, как лед, и тверд, как камень.
До того дня, когда Розали вошла в его жизнь и разбила гранитную оболочку Галлахера. Дочь португальских иммигрантов, она возвращалась домой с мессы.
Джейми налетел на нее, боясь не успеть перехватить партнера по «бизнесу», о котором нужно было позаботиться.
Это был холодный зимний вечер, и снег засыпал город. 11 февраля 1924 – дата осталась выжженой в сердце Галлахера и его душе навечно. В то самое мгновение, когда Розали подняла на него карие глаза, все его тело охватило огнем. Впервые за многие годы Галлахер почувствовал что-то помимо холодной слепой ненависти.
¬¬– Мне так жаль, – прошептала она со своим экзотическим акцентом, отряхивая его дорогой, сшитый на заказ костюм. – Я не заметила вас из-за снега.
– Это моя вина, – поспешил заверить Джейми. Несомненно, любой другой мужчина в его ситуации ударил бы ее или осыпал проклятиями. Эта мысль вызвала в нем волну непонятной ярости.
Они были совершенно не знакомы, и все же его охватывало собственническое чувство по отношению к ней. Чувство уважения. Две вещи, которые Галлахер никогда не испытывал к женщине, которая не входила бы в его семью.
– Розали! – Вскрикнула мать девушки, обернувшись на замешкавшуюся дочь. – Тебе нельзя говорить с такими мужчинами. Сколько раз я должна тебе это повторять. – Она схватила Розали за руку и одарила его умоляющей, подобострастной улыбкой. – Простите мою дочь, сеньор. Она молода и глупа.
– Все в порядке, сеньора, – быстро ответил он. И встретил взгляд распахнутых глаз Розали. Она действительно была красива. Черные волосы, заплетенные в косы, обвивали голову. Они открылись его взору, когда церковная накидка девушки сползла от столкновения. Темно-карие глаза были чисты. Невинны. Совершенно неиспорчены кровавой жестокостью, составляющей всю жизнь Джейми. Более того, ее глаза были добрыми.
Он не хотел, чтобы что-то омрачило их. Сделало жесткими и холодными. Горькими.
Как его собственные.
– Могу я получить разрешение ухаживать за вашей дочерью? – Эти слова вырвались прежде, чем Галлахер успел удержать их. На лице матери застыло выражение чистого ужаса. Белые ирландцы не ухаживают за португальскими женщинами. Общество не потерпит такой вещи.
– Нет, – резко ответила она, уводя свою дочь подальше от него.
Джейми мог бы смириться с этим «нет». Но не Галлахер.
Чтобы найти Розали ему пришлось потратить больше ста долларов на взятки, но она стоила каждого цента. Наплевав на ее родителей, своих партнеров и общество в целом, он сделал ее своей женой 17 Июня 1925 года.
Только Розали знала Джейми. А он умер, стараясь быть с ней рядом, когда она пыталась подарить миру его единственного ребенка, его сына.
Это тоже была холодная ночь. До его тридцать третьего дня рождения оставалось несколько дней. Галлахер знал, что власти преследуют его, знал, что в его окружении завелся крот, несмотря на то, что он пытался заняться легальным бизнесом.
Все это было неважно.
Он был нужен Розали и отказывался подвести ее.
Это решение стоило ему жизни и души.
Рождество
Галлахер нахмурился, почувствовав покалывание в затылке. Много лет назад он выяснил, что это ощущение означает присутствие Даймонов поблизости. Он завернул свой изготовленный по спецзаказу Бугатти Атлантик Аэролит в боковую улочку и припарковался.
О да, ощущение осталось, и стало даже сильнее. Он вышел из машины и остановился, забирая вещи. За последние семьдесят лет он был в Новом Орлеане всего несколько раз и, несмотря на то, что город практически не изменился, у него заняло несколько минут, чтобы вспомнить расположение Французского квартала.
