Ее доброта проникла в него, и впервые с того момента как он родился, он познал если и не любовь, то нежность. И этого было достаточно.
Гипнос посмотрел на него, как на что-то отвратительное. Мерзкое. Но и к этому В’Эйдан уже привык.
— Заберите его, — приказал древний бог, толкая его в руки палачей. — Сдерите человеческую заразу с его плоти и удостоверьтесь, что он никогда не забудет эту боль.
Глава 3
Было уже за полночь, когда Эрин наконец-то решилась лечь спать. Ее пугало то, к чему могли привести эти сны, но, несмотря на это, ей очень хотелось снова увидеть В’Эйдана.
Наверное, это было глупостью с ее стороны?
Он был ненастоящим, и у нее не было никакой гарантии, что она встретится с ним в каком-нибудь другом сне.
Однако она хотела надеяться, что маленькие чудеса существуют.
Она позволила усталости завладеть собой, отдаваясь во власть Морфея.
Вместо уже привычного для нее ощущения падения, она почувствовала, как парит высоко над миром. Впервые за недели, у нее были нормальные, счастливые сны.
Никто не преследовал ее. Никто не пугал.
Это было блаженством, не хватало только присутствия единственного и неповторимого призрачного возлюбленного.
Эрин со вздохом огляделась, она была одета в джинсы и майку на бретельках, и сидела на подвесной террасе, выходящей во внутренний дворик дома ее тети Мэй. День был прекрасным, солнечным и теплым, в воздухе витала приятая смесь ароматов жимолости и сосны. В юности она очень много времени проводила на этой ферме в Калифорнийских горах.
Почему она раньше этого не замечала.
— Что это за место?
Она встрепенулась от звука его глубокого с акцентом голоса у себя за спиной.
Обернувшись, она увидела В’Эйдана, облокотившегося руками на белые поручни террасы, наблюдающего за ней. Его длинные темные волосы были собраны в хвост, а яркие серебристые глаза смотрели с настороженностью. Он был одет в черную застегнутую наглухо рубашку, которая лишь подчеркивала совершенство его тела, и потертые джинсы.
Она не могла объяснить почему, но ей показалось, что он выглядит немного бледным и измученным, а черты его лица напряженными. Но она все равно была рада, что он появился здесь.
Она улыбнулась ему.
— Еще с детских пор — это одно из моих любимейших мест.
— Чем ты тут занималась?
Она встала и подошла к нему, но он быстро отодвинулся.
— Что-то не так?
В'Эйдан покачал головой. Он не должен был появляться здесь. Он должен был держаться от нее подальше, и все же…
Он не смог удержаться.
Как только она заснула, он почувствовал спокойствие от ее присутствия, взывающее к нему.
Он решительно боролся с зовом, пока мог.
Но все его усилия были напрасны.
Он оказался здесь против воли и вопреки здравому смыслу. Его тело, даже притом, что оно заживало в сто раз быстрее человеческого, все еще болело и ныло после наказания. Это напомнило ему о той высокой цене, которую ему придется заплатить снова, если кто-нибудь узнает, где он был.
Она притронулась к его руке. В'Эйдан закрыл глаза так, будто боль скрутила все его тело. Его руки были настолько изранены, но даже это не перекрыло сильную волну возбуждения, которую он почувствовал от ее прикосновения.
— Пойдем.
Она повела ладонью вниз и взяла его за руку. Он в изумлении смотрел на их переплетенные вместе пальцы. Он попытался взять себя в руки и абстрагироваться от всего, кроме успокаивающего ощущения ее рук на своей коже. Настолько же его раздирало желание содрать с нее одежду и заниматься с нею любовью до скончания веков.
— Я хочу тебе все показать, — сказала она.
Он позволил ей увлечь себя вниз по ступеням террасы и далее через двор в старый сарай. Ошеломленный ее воображением, он шел, взявшись с ней за руки. Ее сон был настолько яркий и реалистичный. Он никогда не посещал никого, кто создал бы что-нибудь настолько же фантастически детализированное.
Она отпустила его руку, чтобы открыть хорошо смазанные двери сарая и показать ему трех лошадей, отдыхающих в стойлах.
В'Эйдан наблюдал, как она набрасывает попону на спину пегой лошади и подводит ее к нему. Его удивило, что лошадь не заржала от его запаха. Никогда прежде во снах он не встречал животных, которые могли переносить его присутствие. Но пегая лошадь, коричневая с белыми пятнами, кажется, чувствовала себя вполне комфортно рядом с ним. Это красноречивее всяких слов говорило о том, насколько мощным был ее разум.
— Ты когда-нибудь катался на лошади? — спросила она.
— Нет.
Она объяснила ему, как сесть на лошадь, затем подтянулась и села перед ним. В'Эйдан схватился за ее талию, когда она пустила лошадь в галоп, и они понеслись по полю.
Во время езды его переполняли чувства от ощущения животного под собой, и Эрин в своих объятиях. Он чувствовал себя свободно и чудесно, почти человеком.
Она прокатила его до озера, где они спешились, и тут же лошадь испарилась в буром облаке дыма.
Эрин села на траву и начала собирать полевые цветы, которые сплетала в венок. Он зачаровано наблюдал, как ее пальцы умело соединяют стебли в замысловатую конструкцию, которая смутно напоминала какой-то головной убор.
Пока она занималась этим делом, он притянул ее к своей груди так, чтобы можно было обнимать ее. Хотя бы не долго.
— Ты невероятно одаренная личность, — сказал он. — Это место — подобно… тебе, — закончил он.
А оно было ярким, дружественным, приветливым. Замечательным во всем. Как Эрин.
Она счастливо рассмеялась, и этот звук странным образом согрел ему сердце.
— Нет, правда. Ты действительно такая. — Именно это первоначально привлекло его к ней. — Зачем ты подавляешь свой творческий потенциал?
Она пожала плечами.
В’Эйдан прижался щекой к ее каштановым волосам, рисуя круги на ее животе рукой.
— Расскажи мне.
Эрин никогда не относилась к людям, способным свободно раскрыться перед посторонними, и все же она рассказывала В’Эйдану о таких вещах, которыми она не делилась ни с одной живой душой.
— Я всегда мечтала реализовать себя в творческой сфере, но, видимо, я не достаточно талантлива.
— Талантлива.
— Нет. В детстве я попыталась играть на флейте, и даже сейчас помню, как в средних классах школы пошла на прослушивание, и, исполняя свои гаммы, не смогла выдать ни одной низкой ноты.
