хижины!
— Это правда. Но до твоего дома — гораздо ближе.
— И то верно, — улыбнулась Саншайн.
Он поцеловал ей руку, и они вместе вышли на улицу.
Рука об руку шагали они по тротуару, смешавшись с веселой толпой, расходящейся п
Когда они дошли до перехода, из-за угла вдруг вынырнула огромная карнавальная платформа.
Ахнув, Саншайн едва успела отдернуть Тейлона с ее пути, а потом расхохоталась:
— Похоже, у тебя проблемы с карнавальными платформами!
— Дело не в платформах, а в тебе, моя радость. Когда ты рядом, я не замечаю ничего вокруг.
Она игриво улыбнулась:
— Придется мне, для твоей же безопасности, запереть тебя дома и выбросить ключ!
— Если перед этим ты разденешься, — я только за!
19
Стоя в тени здания, Зарек провожал взглядом счастливую пару. Его радовало, что Саншайн нашла свое счастье, — и все же он не мог понять, какого черта они с Тейлоном так цепляются друг за дружку.
Сам Зарек даже не представлял, что это значит — любить и быть любимым. Долгая жизнь не предоставила ему такого опыта...
— Ну и к черту все! — буркнул он и, хромая, пошел прочь. Он был изранен, смертельно устал и хотел поскорее добраться до дома.
— Дионис тебе этого не простит, — послышался за спиной голос Ашерона.
— Тебе-то что? — не оборачиваясь, рявкнул Зарек.
Ашерон со вздохом подошел поближе.
— Можем мы раз в жизни нормально поговорить?
Бывший раб презрительно усмехнулся:
— Зачем? Мы ведь так хорошо НЕ подходим друг другу!
— Зет, я очень устал. Устал постоянно оправдывать тебя перед Артемидой и умолять, чтобы она дала тебе еще один шанс. Помоги мне хоть немного.
Зарек едко рассмеялся:
— Только не рассказывай, что не можешь ее ослушаться. Думаешь, я поверю, — после всего, что видел на складе? Нашел дурака!
— В жизни все не так, как кажется.
Может быть, но в данный момент Зареку на это было наплевать. У него своих проблем по горло. Он обещал богам свою помощь, а потом их предал. Прекрасно зная, что они этого так не оставят.
Что ему придется за это заплатить.
Ну и черт с ними! Пусть приходят, он им устроит праздничную встречу!
— Послушай, — проговорил он. — Я тоже очень устал, проголодался и еще хочу лечь и полежать спокойно, чтобы исцелились раны. Поговорим позже, ладно?
— Ладно.
Мимо, спотыкаясь, толкая друг друга и хохоча во всю глотку, прошла компания студентов. Зарек проводил их тоскливым взглядом.
Студенты завернули за угол и скрылись.
Стояла глубокая ночь, праздник подходил к концу, но на улицах было еще полно народа.
— Когда я возвращаюсь? — спросил Зарек, страшась ответа.
— Завтра. Ник заедет за тобой около двух. Приедет в фургоне с тонированными стеклами и отвезет на аэродром.
Зарек прикрыл глаза и скривился, думая о возвращении на Аляску. Через несколько недель настанет весна.
И он снова окажется заперт в четырех стенах.
Какое-то движение слева вдруг привлекло его внимание. Сквозь толпу продирался даймон. Увидев у себя на пути Зарека, он оскалил клыки и зарычал — видимо, не понимая, с кем имеет дело.
Зарек недобро ухмыльнулся, предвкушая то, что сейчас произойдет.
— Ты кто такой? — спросил даймон, удивленный тем, что его не боятся.
Зарек раздвинул губы в улыбке:
— Позволь мне объяснить тебе диспозицию. Я Охотник — ты даймон. Я убиваю — ты умираешь.
— Но не в этот раз! — И даймон бросился на него.
Не раздумывая, Зарек схватил его за горло и вонзил ему в грудь свои когти.
Даймон растаял как дым.
В этот миг из толпы появился Валерий. Он тяжело дышал, лицо блестело потом — похоже, уже довольно долго гнался за этим даймоном. Увидев Эша, Валерий склонил голову... затем увидел Зарека — и застыл на месте.
Еще накануне, повинуясь распоряжению Эша, Зарек сбрил бороду.
И теперь с мрачным удовлетворением следил за тем, как на лице Валерия потрясение сменялось изумлением... недоверием... непониманием... узнаванием...
Зарек мрачно ухмыльнулся:
— Сюрприз! — негромко сказал он. — Что, не ожидал?
Развернулся и, не оборачиваясь, зашагал прочь.
Братья. Это слово гремело в мозгу Валерия, как приговор.
Он смотрел на мраморный бюст в холле. В лицо отца.
В лицо Зарека.
Прошлое и настоящее не желали сливаться воедино, — и его терзала боль. Как он мог все это время не замечать сходства?
Ответ был прост и жесток: никогда — до сегодняшней ночи — он не смотрел на Зарека как следует.
Станет ли потомок патрициев тратить время на разглядывание какого-то ничтожного раба?
Лишь один раз в той, смертной жизни, он
Сейчас уже не вспомнить, за что его тогда высекли. Был ли это проступок самого Валерия или кого-то из его братьев? Одни боги ведают. Зареку доставалось всегда и за все.
Но тогда — в первый и единственный раз — Валерий увидел в рабе человека.
Сжавшись в комок, обхватив себя руками, Зарек лежал на холодном каменном полу; спина его, изборожденная шрамами от прежних наказаний, была покрыта свежими кровоточащими ранами.
Больше всего Валерия поразил его взгляд. Пустые, бесстрастные глаза — без единой слезинки.
Удивительно, что за все время сурового наказания он ни разу не вскрикнул. Впрочем, теперь Валерий припомнил, что Зарек вообще не кричал во время порок.
Во время самых страшных мучений этот жалкий раб не стонал, не жаловался, не взывал к милосердию своих палачей. Все, что ему говорили, все, что с ним делали, он переносил без звука и без слез, с холодным, суровым стоицизмом.
Такая твердость в мальчишке-рабе, который был младше его самого, не могла не внушить Валерию уважение.
