В полночном свете

Он кивнул ей, прежде чем отстранился и исчез.

Лета же продолжала стоять там, перекатывая маленький пузырек с лиловой сывороткой между ладонями. Значит, она не была начинена теми ощущениями, которые разделила с Айданом. Это не его эмоции, поглощенные ею.

Это — ее решимость. Ее сострадание.

Ее сердце.

Она улыбнулась, радуясь этому открытию. Поднеся бутылек ко рту и поцеловав его, она переместила себя обратно в домик и обнаружила Айдана сидящим перед огнем, который он, должно быть, развел после того, как она его покинула.

Он как-то странно выглядел. Был мрачен, но было еще что-то неуловимое — что-то, чего не было прежде.

— С тобой все в порядке?

Он кивнул, не поднимая на нее глаз.

— Завтра Сочельник.

— Я знаю. — Она окинула взглядом комнату и не заметила ничего, что говорило бы о предстоящем человеческом празднике, приготовления к которому она видела в Зале Зеркал. — Мы должны найти для тебя елку?

Он фыркнул, как будто даже мысль об этом вызывала у него отвращение.

— Когда я был маленьким, мы с мамой обычно смотрели тот фильм 50-ых, «Рождественский гимн»,[31] а после того, как она умерла, мой дядя каждый год ставил «Рождественскую историю»[32] с Биллом Мюрреем, пока мы наряжали елку. Ты слышала эту историю?

Она покачала головой и села возле него.

Айдан отвернулся от нее и стал смотреть на потрескивающий огонь.

— Первоначальная история была о скряге, которого звали Скрудж. Сперва он был бессердечным и неуступчивым человеком. Он ненавидел Рождество и отказывался его праздновать. Когда ему выговаривали за то, что он такой эгоистичный, в ответ он лишь отмахивался: «Чепуха! Вздор!» Однажды в течение одной предрождественской ночи Скруджа поочередно посещают три духа — дух прошлого Рождества, дух нынешнего Рождества и дух будущего Рождества, — они показывают ему насколько неправильно он жил. Утром Скрудж просыпается совершенно другим человеком: преображенным и с твердой уверенностью начать новую жизнь, творя добрые дела. Он подает милостыню сироткам на улице и дарит подарки и еду семье своего работника, Боба Крэтчита. — Он окинул ее строгим, суровым взглядом. — Но знаешь, даже когда я был ребенком, кое-что в этих фильмах никогда не давало мне покоя.

— И что же?

— Почему Скрудж стал Скруджем. В них никогда, к моему неудовольствию, толком не объяснялось, почему он стал таким скупым. Но эта небольшая семейная Рождественская история осталась со мной, и всю свою жизнь я хотел быть похожим на Скруджа, каким он стал после того, как его посетили Духи, — человека, который всегда помогает тем, кто в этом нуждается. Знаешь, что я в течение одного года анонимно пожертвовал более миллиона долларов на благотворительность? Моя мама учила меня, что никто не должен выставлять напоказ свои добрые дела. Ты совершаешь их, потому что хочешь этого, и ни в коем случае не должен ожидать от них выгоды. Это умаляет их значимость.

Лета улыбнулась. В словах его матери было много правды.

— Я разделяю ее чувства.

Он кивнул.

— Также как и я. Но если я что и понял относительно своего брата, — так это то, что не стоит метать бисер перед свиньями.[33] Думаю, именно поэтому мама настаивала на анонимности. Как только кто-нибудь видит, что ты добрый и щедрый, они тут же решают воспользоваться этим в своих интересах. Они ошибочно принимают доброту за слабость, а щедрость — за глупость.

— Почему ты так думаешь?

Он вздохнул.

— Когда Рональд еще учился в школе, брат прислал его ко мне с просьбой устроить того на работу. Донни сказал мне, что не может позволить себе платить за обучение Рональда в частной школе, и спросил, может ли племянник работать на меня неполный рабочий день, пока учится в школе. Я, как дурак, согласился, и даже несмотря на то что тогда зарабатывал не так много денег, я начал платить за его обучение. Шесть лет спустя ко мне приехал Донни и сообщил, что он только что развелся, и что его жена все у него забрала. Он остался без дома, без машины, без всего. Он сказал мне, что не хочет благотворительности, но будет рад, если у меня найдется для него какая-нибудь работа.

— Тогда ты его нанял.

Ни одна эмоция не отразилась на его лице, лишь сурово поджались губы. Но, тем не менее, она чувствовала горечь, сжигающую его сердце.

— Да. Я назначил его своим менеджером и очень много ему переплатил. Бог свидетель, я не хотел, чтобы мой родной брат оказался на улице. И примерно с год все было замечательно.

— Пока?…

— Я начал замечать пропажу денег. Без каких-либо объяснений производились загадочные траты. Хуже того, никто из них не выполнял свою работу. У них всегда было наготове какое-нибудь оправдание того, почему они еще только собираются сделать то, что я от них требовал, или почему это еще не было сделано. Тысячу раз я приходил в офис и находил Рональда, спящим в моем кресле, — по крайней мере, в те дни, когда он соизволял показаться на работе. Это было невероятно. Я сказал им, что, если они не исправятся, то я их уволю.

— И что они ответили?

Он скривил губы и передразнил грубым тоном:

— «Ты не можешь уволить меня. Если ты это сделаешь, я уничтожу тебя. Я знаю всех твоих фанов, всех твоих друзей и всех твоих деловых партнеров. Я неприкосновенен, ха- ха».

Айдан выругался, прежде чем снова заговорил уже нормальным тоном.

— Сначала я подумал, что это шутка в лучшем случае и пустая угроза в худшем — пока не оглянулся по сторонам и не понял, что они на самом деле сдружились со всеми, кто имеет отношение к моей жизни. Методично. Поочередно. Они добрались до каждого. Тех, кто не поддержал их и был против их злобного помешательства, они вытеснили и выпнули на обочину. Затем прямо перед Рождеством они решили продемонстрировать мне свою власть, сделав так, что шестеро людей, связанных с моей жизнью, все как один отвернулись от меня. Одного из них они полностью вырезали из моей жизни. Именно тогда они совсем обнаглели.

— Каким образом?

— «Дай нам пять миллионов долларов, или мы отберем все, что у тебя есть. К тому времени, когда мы покончим с тобой, все твои фанаты и друзья будут жестоко тебя ненавидеть и даже десяти центов не заплатят, чтобы посмотреть еще один фильм с твоим участием. Ты будешь уничтожен».

Айдан шумно, зло выдохнул.

— Это был Рождественский подарок мне от брата. После того, как я купил ему и его сыну по машине и по дому, платил им гораздо больше, чем позволял уровень их квалификации. Но им все было мало. Им нужно было больше, потому что это имел я, и не имели они. Само собой разумеется, только один я работал на съемках по двадцать часов в день месяцами напролет, не забывая об общественной деятельности и интервью, и до седьмого пота читал и заучивал сценарии, когда был дома. А в это время они каждую ночь шлялись по вечеринкам, играли в онлайн-игрушки, а затем отсыпались до полудня или еще более позднего времени. Они проматывали деньги на женщин, пиво и дорогие игрушки. О, даже не могу представить, почему у них так мало всего было, да? Как часто мама говорила о Донни: «Тяжелая ежедневная работа его убьет».

Она взяла его за руку, желая успокоить.