Ирвинг Керидж
Глаз скорпиона
(Кулл)
(«Северо-Запад», 1999, том 4 «Кулл и братство меча»)
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Стены хижины сотрясались от порывов ветра. Буря, неожиданно налетевшая на Моруанские горы, бесновалась уже вторые сутки. Потоки дождя обрушивались на жалкий домишко у основания скалы. Хилые деревца, чудом выросшие на клочках земли в расселинах, мотались на ветру и распластывались корявыми стволами по камням. Некоторые из них не выдерживали натиска и, оторвавшись от скудной почвы, что дала им жизнь, уносились прочь, оставляя небольшие ямки, которые тут же заливала вода, безостановочно лившаяся из огромных лиловых туч.
В лачуге было темно. Крошечный язычок пламени от фитиля, который плавал в плошке с жиром, колебался и едва мерцал, освещая лишь лицо человека, лежавшего у стены, и руку женщины, склонившейся над ним. Она осторожно отодвинула прядь волос со лба раненого, пытливо вглядываясь в бледное окаменевшее лицо. Как будто почувствовав ее взгляд, он открыл глаза. Женщина вздрогнула и потупила взор, как всегда делала с тех пор, как стала собственностью этого человека: она не могла вынести его грозного взгляда как раньше, так и теперь.
— Тебе лучше, мой господин? — тихо спросила женщина и убрала руку.
Раненый не ответил. Задержав на мгновение взгляд на ее лице, он опустил веки и какое-то время лежал молча. Дыхание его было частым, прерывистым.
— Румелия, ты должна выполнить мое приказание, — неожиданно раздался низкий голос с хрипотцой. — Посмотри на меня.
Она робко взглянула на своего господина и вновь опустила глаза. Тот спокойно продолжил:
— Я умираю, и ты это знаешь. Жизнь уходит от меня с каждым вздохом. Рана смертельна. — Он судорожно ловил ртом воздух. — Пока еще я могу связно говорить, но завтра, наверное, превращусь в животное, способное только выть и рычать. — Он снова замолчал.
Женщина стиснула руки у груди и прошептала:
— Я ничем не могу тебе помочь, господин. Если бы не буря, я собрала бы целебные травы и приготовила отвар, но…
— Пустое. Никакой отвар мне не поможет. Слушай меня, запоминай и сделай так, как я скажу. — Его голос, как всегда, звучал повелительно. В нем не слышалось даже отзвука тех страданий, которые испытывал человек, получивший рану в живот. — Смерть в этой грязной лачуге унизительна. Я хочу отомстить тому, кто отнял у меня все и по чьей вине я умираю здесь, как собака. Слушай. После моей смерти ты отправишься в Илурат и сделаешь все возможное и невозможное, чтобы проникнуть во дворец кинара. Это будет нелегко. Попробуй воспользоваться моим именем. Только назови его не простому стражнику, который и слушать тебя не станет, а тому, кто вхож во дворец. Думаю, имя Асида, предводителя горских племен, заставит проявить к тебе интерес.
Он замолчал и закрыл глаза, пережидая, видимо, сильный приступ боли. Лицо его застыло, на лбу выступил пот, желваки перекатывались под густой серебристо-черной растительностью на щеках, отчего казалось, что борода шевелится. Женщина с мукой и нежностью пристально смотрела на своего повелителя и возлюбленного. Но вот раненый снова взглянул на нее, и она опустила веки, не в силах выдержать его пронзительный взгляд.
— Ты единственная моя надежда расквитаться с кинаром Тибором. Когда-то мы были достойными противниками. У меня было больше воинов, чем у него, и только стены города спасали его отряды. Но потом все изменилось. Я совершил непростительную ошибку: вместо того чтобы неожиданно напасть из засады, принял открытый бой и потерпел поражение…
Асид снова затих. Он вспоминал свою жизнь, которая состояла из бесконечных стычек с илу рами. Долина Илурата, окруженная со всех сторон непроходимыми горами, имела выход во внешний мир через единственный перевал. За обладание этим узким проходом, рассекающим сплошную каменную стену гор, и воевали илуры и горные племена с тех незапамятных времен, как светловолосые пришельцы с севера захватили долину. Они построили селения, возделали землю, возвели и хорошо укрепили город. Когда же возникла необходимость торговать, илуры не стали мириться с тем, что горцы, испокон веку считавшие перевал своим, нападали на каждого, кто проезжал по нему, взимая насильственную дань, и начали войну против горных племен, которая продолжалась с переменным успехом на протяжении жизни нескольких поколений.
Перед лицом смерти Асид вынужден был признать, что не только стены города помогали Тибору одерживать победы. Илурат славился оружейными мастерами. Войско Тибо-ра, прекрасно экипированное и обученное, совершало дерзкие вылазки в горы. Хотя горцы были смелы и искусны в бою, раз за разом они проигрывали. В конце концов череда неудач привела к тому, что он, потеряв последний отряд, лежит здесь и умирает.
Жизнь в горах была суровой, тяжелой и опасной. Горцы, надежно защищенные от вторжения врагов неприступными скалами, не могли укрыться в них от бурь, снегопадов и летнего жгучего солнца. И все же Асид не променял бы эту долю ни на какую другую.
Он презирал жителей долины. Простолюдин там вынужден проводить жизнь в тяжелом каждодневном труде, торговец — в хлопотах и лукавом обмане, воин — в подчинении и однообразной службе, правитель — в страхе за свою власть. Асид был свободен от всего этого. Он, предводитель горских племен, добился своего положения только благодаря собственной храбрости, уму и умению владеть оружием. Нападение из засады, короткое сражение — и он владеет тем, что другой вынужден покупать или добывать тяжким трудом. Впрочем, за добычу горцы платили самую высокую цену — жизни своих детей, братьев, друзей. И он наконец заплатил сполна! Но смерть его не страшит. Он умрет спокойно, если будет отомщен. Тибор должен знать, кто лишил его наследника, а Илурат — покровителя перед грозным богом Сигуроном.
Асид с трудом разлепил запекшиеся губы и попросил пить. Румелия поднесла ему глиняную чашку с водой и обтерла рукавом платья подбородок после того, как он сделал несколько глотков. Горец снова заговорил:
— Два дня назад мы сами попали в засаду. Все мои люди погибли. Началась буря, поэтому мне удалось вырваться.
— Пастухи нашли тебя и принесли сюда. — Румелия провела рукой по влажному лбу Асида. — Я не забыла, что ты любил меня, хотя и выдал замуж за бедного горца. Я сделаю все, что в моих силах.
— Силы твои невелики. — Асид мрачно усмехнулся. — Чтобы проникнуть во дворец, нужны деньги. Ты найдешь их в небольшой пещере на склоне Круглой горы. Знаешь, где это?
— Знаю.
— Вход в пещеру со стороны моря. У основания горы лежат две огромные глыбы. Между ними в кустах есть лаз. Там начинается тропа, ведущая наверх, к пещере. Прежде чем туда войти, брось несколько камней. Возможно, ее занял горный лев. Будь осторожна. Мешок с монетами зарыт с правой стороны от входа и завален большим валуном.
Асид перевел дух. Время от времени боль затуманивала сознание, к горлу подкатывала тошнота, тело покрывалось потом. Горец чувствовал приближение смерти; как всякий человек, боялся ее, однако так сильно жаждал мести, что страшным усилием воли заставил себя сосредоточиться и рассказать своей бывшей наложнице обо всем, что помогло бы ей выполнить его последнюю волю.
— Теперь запомни то, что ты должна сказать кинару или любому приближенному к нему человеку. Слушай. Я, Асид, заклятый враг Тибора, похитил его сына и продал в рабство купцам, которые шли караваном на Восток. Найти его невозможно, и меня это радует.
Румелия удивленно посмотрела на него:
— Для любого отца потеря сына — большое горе. А потеря наследника — еще большее несчастье. Но ведь все это произошло много лет назад. У Тибора есть дочь. Правда, если старый кинар умрет, право на престол получит ее муж, но в любом случае она станет кинарой, и, если родит сына, он станет наследником.
Асид с трудом улыбнулся. Будь у него силы, он бы злобно рассмеялся.
— Глупая женщина, — сказал он, морщась от боли. — Сын Тибора должен был наследовать не только трон, но и жреческий сан. После смерти кинара в Илурате не останется Верховного жреца. Некому будет служить Сигурону. Я мог бы убить мальчишку, но не сделал этого, потому что, пока он жив, они не могут выбрать другого Верховного жреца. Надеюсь, могущественный бог разгневается и сотрет ненавистный мне город с лица земли. Именно этого страшится Тибор. Его смерть станет началом гибели государства, народа и его собственной многочисленной семьи. Погибнет его дочь, погибнут все его жены и их дети, а мой сын, когда возмужает, соберет разрозненные горские племена и снова начнет борьбу с илурами. Вот чего я добился, похитив мальчишку!
Лицо Асида вдруг исказила судорога. Он впился пальцами в овечью шкуру, на которой лежал. Вперив взгляд в лицо склонившейся над ним женщины, он с трудом выдавил:
— Поклянись, что ты сделаешь это.
Румелия сложила ладони, прижала их к груди и склонилась перед грозным горцем в низком поклоне:
— Все сделаю, господин. Клянусь. Я люблю тебя и готова умереть вместе с тобой. Я ненавижу Тибора. Твоя месть будет и моей местью.
Асид закрыл глаза, тело его выгнулось, голова замоталась из стороны в сторону, послышались бессвязные слова и стоны — началась агония.
Кинар Тибор был тяжело болен. Годы, заботы и тоска по похищенному сыну подточили его здоровье. Он давно уже не вставал со своего ложа, и все понимали, что долго ему не протянуть.
В полутемной спальне горели светильники, хотя давно рассвело. Тяжелые занавеси были задернуты: дневной свет раздражал кинара.
