Замок ее мечты

— Это от матери, — коротко пояснил он.

— От матери? — повторила она, чувствуя, как щеки заливает горячий румянец.

— Мои глаза, — нетерпеливо проворчал он, — у меня глаза моей матери, — он тихо выругался себе под нос, — отец любил повторять, что они у нее цвета полыни, которая слишком долго простояла на солнце.

— Как романтично, — вздохнула Женевьева, восторженно улыбаясь. — Уверена, он говорил так в шутку.

С такими родителями ее призрак не мог быть исчадием ада.

Он помолчал немного. Потом издал неубедительное рычание.

— Да, он любил пошутить.

— Знаешь, у тебя милый акцент.

Он раздраженно хлопнул себя по лбу.

— Это самая нелепая ситуация в моей жизни, — воскликнул он, — я пришел убить женщину, а теперь, глядите-ка, я стою и мило с ней беседую, словно мы прогуливаемся в королевском парке. Помилуй, барышня, да ты дурака из меня делаешь!

— О, мне кажется, что на самом деле тебе вовсе не хочется меня убивать, — быстро сказала Женевьева. — И мне нравится эта беседа. Почему бы тебе не присесть и не поговорить со мной…

— Вот глупая дуреха, — сплюнул в сердцах Кендрик, — Я хочу тебя убить! Зачем, как ты думаешь, я принес этот чертов кинжал?

Женевьеве удалось подавить ироническую улыбку. Этот парень ее явно недооценивал. В течение трех дней он пытался запугать ее несуществующим оружием и другими штучками, и теперь он думает, она поверит, будто его кинжал настоящий? Не тут то было! Ощутив прилив храбрости, она протянула ему руку.

— Меня зовут Женевьева.

— Я знаю, кто ты!

Она невозмутимо улыбнулась.

— Как мило. А тебя зовут… — вопросительно протянула она.

Он бросил нож на кресло и, обернувшись к ней лицом, в отчаянии поднял руки вверх.

— Ты, моя леди, — со страдальческим выражением лица произнес он, — и чокнутого сведешь с ума. Святые небеса, вы посмотрите только, до чего я дошел? — Он повернулся и пошел к двери, бормоча себе под нос. — Тряпка, вот во что я превратился. Хорошо, хоть отец не видит, в каком я жалком состоянии. Святые угодники, ну и хохотал бы он!

Он пропал, его голос все еще эхом звучал в комнате.

Несколько мгновений Женевьева смотрела туда, где он только что стоял. Крайнее изумление — единственное слово, которое она могла подобрать, чтобы описать свои чувства. Призрак не только не размахивал своим воображаемым ножом, но он почти не кричал на нее, и со стороны их беседа выглядела довольно вежливой. В конце концов, он был не так уж безнадежен.

Эта мысль подействовала на нее вдохновляюще. Без пропитанной кровью одежды он выглядел потрясающе привлекательным мужчиной. Потрясающе привлекательным призраком, улыбаясь, поправила себя Женевьева. Встречаться с ним время от времени доставило бы ей большое удовольствие. Великолепный мужчина, который не потревожит ее физическими требованиями, которые могли бы поставить ее в неловкое положение. Милая беседа на отвлеченные темы, и ничего больше. Такая жизнь могла быть вполне сносной.

Она снисходительно улыбнулась, вспоминая прошедший вечер. Вначале призрак размахивал кинжалом, как будто на самом деле хотел ее убить. И все же, несмотря на грубые манеры, он не выглядел способным причинить вред женщине. Мужчине, возможно, но не женщине.

Она посмотрела на кинжал, лежавший на соседнем кресле. Странно, каким образом он мог его оставить, когда другое его оружие исчезало вместе с ним. Интересно, если она до него дотронется, ее рука пройдет сквозь него, как будто его там нет? Она медленно встала, стараясь не потревожить волшебную иллюзию. Огонь из камина тускло отсвечивал на лезвии кинжала, который так реально лежал на сидении кресла. Женевьева глубоко вздохнула и дотронулась до узкой рукоятки.

Пальцы ощутили холодную сталь.

Она подняла кинжал, и ее охватила дрожь. Женевьева выпустила оружие из руки и почувствовала, как комната закружилась у нее перед глазами. Боже милостивый, нож был настоящим! Он же мог ее убить!

Она ощутила, как ее окутывает блаженная темнота, и не стала ей противиться. Может, он сжалится над ней, и убьет ее, пока она будет без чувств. Она надеялась очнуться на пушистом облаке с арфой в руках.

Что же ты медлишь, прекрасный призрак! Я даже не почувствую, когда это случится.

Кендрик стоял над неподвижным телом своей последней жертвы. Тень улыбки коснулась его черт. Как бы понравилась его бабушке эта молодая женщина, которая так храбро пыталась с ним бороться. Бабушка Гвен терпеть не могла бесхарактерных девиц.

Он вздохнул. Придется разбудить Уорсингтона, чтобы тот перенес Женевьеву на кровать. Какой смысл в том, чтобы она замерзла насмерть? Он оставил кинжал рядом с ней на полу. Уорсингтону придется убрать и его. Кендрик держал его слишком долго, и это его утомило. Размахивать оружием, созданным из воображения — это одно дело, а держать в руках нечто из реального мира — совсем другое.

Он вздохнул и провел рукой по волосам. Ах, когда же это случилось? Когда он превратился в мягкотелую бабу, которая даже не в состоянии схватить кинжал и пронзить им вражеское сердце?

С тех пор, как его враг оказался очаровательной девушкой с острым язычком и большим запасом мужества, вот когда. Ради Святого Георгия, ну не может он заставить себя убить женщину, кем бы ни были ее предки.

— Ты жалкий червяк, Сикерк, — проворчал он. — Настоящий жалкий червяк.

Он слегка поклонился неподвижной фигурке Женевьевы, признавая поражение в этой битве. Но исход войны еще не был делом решенным.

У него было смутное ощущение, что победа достанется не ему.

Глава шестая

Брайан Макшейн складывал и раскладывал носовой платок, тщетно надеясь найти на нем местечко, не пропитанное потом. Он ненавидел, когда его вызывали в кабинет Маледики, особенно, когда у него отсутствовали для начальства хорошие новости.

— Заходи, Брайан, — пригласил его приятный голос.

Брайан бросил взгляд на сочувствующее лицо Сесилии, секретарши мистера Маледики, и выдавил из себя ответную улыбку. И как она может работать на этого тирана? На ее месте Брайан не выдержал бы ни дня.

В ответ на его нерешительный стук раздалось нетерпеливое бурчание с разрешением войти. Вытерев руки носовым платком еще раз и спрятав его в карман, Брайан переступил порог кабинета. Он уставился на герб, висящий за спиной шефа, и приложил все усилия, чтобы стоящий на задних лапах дракон не слишком его нервировал. Красный от ярости дракон пугал его гораздо меньше мистера Маледики.

— Д-доброе у-утро, сэр, — пролепетал он.

— Говори, что нового, — тут же потребовал Маледика, — и нечего так трястись, Макшейн. Встань прямо и докладывай.

Брайан не осмелился приблизиться к массивному деревянному столу и воспользоваться одним из кожаных кресел. Даже если бы ему удалось спрятаться за тяжелой мебелью, Маледика и так бы до него дотянулся и вытрусил бы из него душу.