Я не взял ничего, что могло бы помочь ему уйти на дно. Папье-маше прибьет к берегу, как медузу. Вздыхая по поводу собственной глупости, я отвязал небольшой байдарочный якорь в форме гриба, вынул маску из мешка и положил туда якорь. Старый мучной клейстер, растворяясь в воде, привел в действие процесс разрушения: полоски бумаги и ткани на внутренней стороне маски стали отслаиваться, и она словно начала умирать. Я быстро сунул ее обратно, мысленно досчитал до трех –
Мешок тут же пошел ко дну, и море поглотило последнее творение Трея Фориера.
Завершив это дело, я почувствовал неожиданное облегчение, плечи мои расслабились, спина распрямилась. Я не выходил в море с-тех пор, как было обнаружено тело Мари Гилбо. Сейчас я вновь испытал приятное чувство своей оторванности от земли и свободы плыть куда хочу. Я развернулся спиной к берегу и подналег на весла. В тридцати метрах впереди меня из воды выпрыгнула пара дельфинов – черных, скользких и блестящих. Я погнался за ними и, войдя в ритм, ощутил, как ровно и наполнено бьется мое сердце. Я словно проснулся от тяжелого дурного кошмара.
Я гнался за дельфинами уже две или три минуты, все глубже погружая весла и рыча от напряжения. Мышцы гудели, пот заливал лицо, ноя продолжал грести. Дельфины выпрыгнули снова, на этот раз гораздо дальше, и я сдался. Бросив весла внутрь, я почти упал на них, пытаясь восстановить дыхание. Потом я зачерпнул ладонями морскую воду и плеснул себе на лицо и грудь.
Глубоко вздохнув, я направил байдарку к берегу.
Сначала это показалось мне рябью на воде, возможно, оптическим эффектом или заблудившимся островком морских водорослей, причудливо освещенным косыми лучами восходящего солнца. Подплыв поближе, я увидел болтающиеся на поверхности разноцветные лоскутки и полоски. Я протянул руку и подхватил кусок раскрашенной ткани, с которого скатывались в воду белые капли мучного клейстера.
Сердце мое заколотилось. Я прыгнул за борт и, работая ногами, устремился ко дну сквозь всплывающие мне навстречу, похожие на стаю рыб, лоскутки материи. Маска безмятежно лежала на дне, и из ее раскрытого рта поднимались кверху цветные струи. Я схватил мешок, крепко прижал его к себе и ринулся вверх. Десятикилограммовый якорь, казалось, весил теперь все пятьдесят. Когда я вынырнул, легкие мои радостно взвизгнули; я бросил мешок в лодку, взялся за весла и поплыл с намерением отловить каждую полоску, какую только удастся найти.
Добравшись до берега и до своего дома, я позвонил в тюремную лечебницу, потом – непосредственно своему брату, попросив его устроить мне встречу с Треем Фориером.
Затем я связался с Денбери и сказал, чтобы она приготовилась к диким гонкам.
Глава 46
Всю двухчасовую поездку я пытался вслух анализировать ситуацию, в которой прошло наше с братом детство, когда любое слово или действие, даже самое безобидное, могло резко изменить настроение нашего вспыльчивого и взрывоопасного отца. Мы двигались по жизни в постоянном страхе, как слепые пловцы в кишащей ядовитыми змеями реке, ожидающие нападения со всех сторон сразу.
Иссушающая и неподдающаяся логике злость отца была направлена главным образом на десятилетнего Джереми. С годами я пришел к выводу, что объяснялось это их очень близким психофизическим сходством.
– Господи, Карсон, – прошептала Денбери. – Тебе же каждую секунду нужно было помнить об осторожности!
– Джереми было намного хуже; каждый день превращался для него в кошмар. Я думаю, что именно поэтому у него так обострены все органы чувств. В том мире, где он жил и продолжает жить, все включено на полную мощность, поэтому искажение действительности просто неизбежно. Соответственно, все его суждения и реакции гораздо более акцентированы, чем наши.
Мы приехали, прошли линию охраны и ворота. Доктора Праузе не было на месте, но нас уже ждали. В комнату к Джереми нас проводил охранник, который знал меня по прошлым визитам и был в курсе, что доктор Праузе разрешала мне при общении с братом определенную степень свободы. Охранник поднес руку к электронному звонку.
– Все как обычно, детектив Райдер? Оставить дверь закрытой, пока вы будете внутри?
– Да. Если я постучу, нужно будет подать мне это. – Я положил рядом с дверью свернутое белое пляжное полотенце и отошел в сторону, пока охранник набирал код замка. Денбери взяла меня под руку, и я повернулся к ней. – Ты волнуешься?
– Немного. Просто не знаю, чего ожидать.
– Я тоже. Только не говори ему, что ты репортер. Он их ненавидит.
– Почему?
– Он относится к своим преступлениям как к некой личной, почти священной миссии, поэтому никогда не простит прессе того, что его назвали убийцей-психопатом. Он считает это неправильным пониманием его намерений. Как я уже говорил, его восприятие мира зачастую является зеркально противоположным реальности.
Дверь на массивных петлях беззвучно открылась. В пяти шагах от нее стоял Джереми и внимательно смотрел на нас своими холодными голубыми глазами.
– Привет, Джереми, – сказал я, переступая порог. – Я бы хотел познакомить тебя с моей хорошей подругой, ДиДи Денбери.
Джереми схватил меня за руку и потянул через комнату, шипя на ухо:
– ДиДи? Что еще за ДиДи, блин? Кто эта сучка? Где ЭЙВА? Где моя сладкая маленькая соловушка? – Хотя Эйва и принадлежала к ненавидимому им полу, Джереми убедил себя в духовной связи с ней на том основании, что она была патологоанатомом: работа с трупами очень поднимала Эйву в его глазах.
– Эйва в Форт-Уэйне, Джереми. Ты это прекрасно знаешь. Перестань грузить всякую чушь.
Он нахмурился и шутливым тоном прошептал мне в ухо, но так, чтобы могла услышать Денбери:
– А какую работу выполняет эта леди ПиПи? Входит ли в ее обязанности подолгу стоять на коленках?
– У меня нет времени на твои игры, Джереми. Попроси Трея Фориера встретиться со мной.
Джереми повернулся к Денбери.
– Знаете, он ведь всех своих шлюх сюда приводит. И трахает их у меня на глазах. Они энергично занимаются этим прямо здесь, на полу. А потом уборщик два часа вымывает тут все, что натекло.
– Прекрати, Джереми. Мне нужен Фориер. Прямо сейчас.
Джереми, скрестив руки на груди и постукивая ногой об пол, неприязненно поглядывал на Денбери.
– Мисс Эйва, которую мой брат трахал раньше, была патологоанатомом. Это в некотором смысле роднило меня с ней. А вы, часом, не патологоанатом, мисс ТиТи? Если нет, то могу я поинтересоваться, чем вы зарабатываете себе на жизнь? Если, разумеется, это что-то такое, о. чем можно говорить в приличной компании.
– Мисс Денбери ведет расследование для нас с Гарри, – сказал я. – Мне сейчас совершенно не до твоих игр, Джереми. Пригласи Трея Фориера зайти для разговора.
Он удивленно поднял свою бледную бровь.
– Что еще за расследование?
– Пока что это мое дело, и тебя оно не касается.
– А что ты хочешь от Трея?
– Ответ тот же.
В дверь постучали, и она открылась. В комнату заглянул второй охранник, которого я видел только раз или два.
– Извините, мистер Райдер. Я только что пришел на пост. Мы с вами уже встречались, меня зовут Альберт Дженкинс. Если вам что-то понадобится, я буду здесь, за дверью.
– Пожалуйста, пусть двери будут закрытыми, мистер Дженкинс.
– Хорошо, сэр. – Дженкинс взглянул на Денбери, и стало понятно, что он ее узнал. – А я вас знаю. Вы с телевидения.
Голова Джереми резко дернулась в сторону Денбери.
– БиБи из ТиВи? – Он принялся разглядывать ее с неожиданным интересом. – Так чем же вы
