Малый драконий род

— Если хочешь доказательств, я могу попросить его подойти, но я не могу лгать ему. Так ничего не получится.

— Отчего же? Просто скажи ему эти самые слова. Уж что-что, а это нетрудно сделать.

— Джеми, этот способ общения неспроста зовется Языком Истины. Это тебе не письмо написать, это как... как подслушать чей-то разговор. Некоторые из старых драконов способны скрывать небольшую часть своих мыслей, но мне такое удалось лишь раз, да и то при хорошей поддержке. Прямая ложь здесь вообще невозможна: твои мысли все равно раскроют обман, даже если ты сам того не желаешь. А это Вариена, по меньшей мере, рассердит.

Он приподнял бровь.

— Любопытно. Что ж, — он оглянулся и посмотрел на Вариена, — тогда попроси его снова взять меч в левую руку.

Я не стала ничего отвечать, а просто мысленно обратилась к Вариену:

'Дорогой — прости, но Джеми опять вздумал нас испытать, — Джеми попросил меня, чтобы ты вновь попробовал проделать то же самое левой рукой, — я молю небеса, чтобы он наконец-то нам поверил'.

Я постаралась умолчать о том, что Джеми прежде попросил меня солгать, но вряд ли это у меня получилось: я овладела Языком Истины совсем недавно и, к тому же, никогда не умела особо скрытничать.

Вариен

Я легко прочел побочные мысли Ланен, хотя мне стало понятно, что она старалась их не показывать:

«А я уж думала, что он все понял, он попросил меня солгать тебе, но я сказала, что не могу и не хочу, Он все еще не верит ни тебе, ни мне, но я бы ни за что не стала тебе лгать — ни вслух, ни тем более на Языке Истины».

Я сейчас же перехватил меч в левую руку, и двигаться сразу стало неудобно. Для наглядности я проделал весь ряд движений трижды, при этом чувствуя, как с каждым новым выпадом во мне все больше разгорается гнев, — наконец, вложив в последний удар всю свою силу, я вогнал меч глубоко в землю. Оставив его там, я направился к Джеми и Ланен.

Джеми знал свое дело: когда я подошел, он сразу же пришел в движение и был явно настороже. Правильно сделал. Будь я в своем прежнем облике, я, наверное, в сердцах убил бы его.

— Как дерзнул ты велеть, чтобы Ланен осквернила думы свои ложью?! — воскликнул я. Произнося эти слова, я вдруг осознал, что придаю своей речи несколько устаревшее звучание, а все мое тело при этом так и сотрясается: во мне бушевало желание ударить его. — Язык Истины назван так неспроста! Ужели способны мы лгать друг другу, когда даже помыслы наши столь явственны? Истинная речь не есть праздное развлечение, но способ искреннего общения с себе подобным. Нельзя раскрыть другому самое себя, оставив при этом в тайне истину разума и сердца. Никогда более не помышляй о подобном, Джемет из Аринока, и никогда не проси об этом Ланен.

Джеми кивнул.

— Стало быть, это правда, — произнес он. — Ты и впрямь можешь слышать ее. — Он посмотрел на меня. — Тебе хочется меня ударить, так ведь?

— Еще как хочется, — ответил я, все так же сотрясаясь всем телом.

— Ну давай, попытайся, — сказал он. — Даже если тебе это удастся, я от этого не помру.

— Я не смею, — ответил я, отворачиваясь от него, дыша часто и глубоко. — Вдруг во мне еще сохранилась часть былой силы... я могу покалечить тебя.

— Гм. А ну-ка пошли, — сказал он и, схватив меня за руку, вновь подвел к столбу, при этом, однако, стараясь не поворачиваться ко мне спиной. Мудро с его стороны. — Что ж, возьми меч в правую руку, а когда будешь отрабатывать движения, используй всю свою силу. Вкладывай в удары весь свой гнев. За стояк не волнуйся: снесешь — новый поставлю.

Я почувствовал облегчение, когда позволил своему гневу выплеснуться, пока наносил удары: мне доставляло наслаждение ощущать, как стальной клинок глубоко врубается в дерево и его приходится с силой вытаскивать. Мне показалось, что гнев мой начал рассеиваться, но тут Джеми выкрикнул:

— Давай же! Убей наповал!

Он оказался великолепным наставником. Я как раз собирался нанести высокий удар справа налево — и теперь, вложив в него весь свой гнев и силу всего тела, я с громким рыком рубанул по столбу. Раздался треск ломающегося дерева, а вслед за этим глухой стук: треть стояка рухнула на булыжники, которыми был вымощен двор. На миг воцарилась полная тишина.

— Клянусь огнями Преисподней, Вариен! — проговорил Джеми, после чего очень тихо добавил: — Позволь поблагодарить тебя за то, что когда я предложил тебе себя ударить, ты отказался. Ланен и так уже потеряла одного отца прошлой осенью, так что довольно уже. — Он не мог оторвать взгляда от куска дерева, что валялся на земле.

— Рад служить, — ответил я с усмешкой.

Я вновь был спокоен: весь мой гнев вышел из меня вместе с последним ударом. Прежде, когда я был кантри, мне редко доводилось получать удовольствие от собственной силы. Отрадно было сознавать, что в новом обличье мне это не чуждо.

— Как бы там ни было, — добавил я, обращаясь к Джеми, — теперь ты хотя бы веришь в Язык Истины.

— Вариен, парень, я верю во все, что вы мне рассказали, до последнего слова, — ответил Джеми, по- прежнему глазея на несчастный кусок дерева. Мне не совсем был понятен оттенок его голоса, но все же в нем угадывалось некое благоговение. — До последнего слова.

— Должен ли я продолжать обучение? — спросил я. Тут он поднял глаза и, хлопнув меня по плечу, улыбнулся:

— Нет, парень, думаю, на первый раз хватит. К тому же, — добавил он, взяв меня за руку и поведя к дому, — мне надо сперва соорудить новый стояк.

Ланен

Я все еще была слегка ошарашена, наблюдая, как они зашли в сени, за которыми располагалась кухня. Нагнувшись, я подобрала ножны Вариена — он про них совсем забыл — и, подобно Джеми, уставилась на последствия Вариенова гнева.

Он разрубил древесный ствол толщиною в пядь — это тупым-то мечом!

Джеми был прав: Вариен не нуждается в долгих занятиях. Теперь ему остается лишь научиться избегать клинка противника и наносить удары по цели.

Вот почти и все.

Шикрар

Возвратившись от Тераш Вора, я снизился на поляне неподалеку от своих чертогов. Вокруг висела холодная тьма. Из слов Кейдры я рассудил, что сейчас, должно быть, первое полнолуние нового года — значит, ночь продлится еще часов семь, пока не наступит рассвет, который, возможно, принесет новую надежду и прояснит мысли. Я помнил, как еще в раннем детстве стал свидетелем зрелища, напоминавшего конец света, — это было в окрестностях Тераш Вора темной ночной порою. На следующий день отец вновь отнес меня туда, чтобы показать, насколько дневной свет способен изменить восприятие. При свете солнца я увидел, что там на самом деле не так уж много огня, как мне показалось ночью. Так что я и теперь надеялся, что приход дня позволит пролить на произошедшее достаточно света — по крайней мере, больше, чем способно дать солнце, — но мне придется вернуться туда, чтобы удостовериться. Пока же, однако, я решил, что остаток пути до своего жилища пройду пешком, поскольку крылья у меня затекли и ныли, а едва залеченное плечо саднило от полета в ледяном ночном воздухе. Все еще стояла зима, но спокойный холод земли казался гораздо теплее стремительных потоков морозного ветра.

Когда видишь багряный огонь, полыхающий в трещинах земли, кажется, будто земная поверхность покрыта кровоточащими ранами, и зрелище это внушает крайнюю тревогу. В окружении тьмы тебя переполняет страх, даже несмотря на то, что ты держишься на безопасном расстоянии от огней... Шагая к своей пещере, я не переставал думать об этом, и меня не покидало беспокойство: я костьми чувствовал, что когда в полдень вернусь на огненные пустоши, то не найду там утешения.