садисты понимают, что у них это может прорваться только случайно. Например, Петер Кюртен. Внешне он был таким добродушным, что никто из тех, кто его знал, не мог и подумать, что он способен на такие страшные преступления.
Она порылась в своем портфеле и, смахнув рукой со стола крошки, положила между двумя нашими кружками тонкую книжечку в голубой обложке.
– Это работа Карла Берга, судебного патолога, который имел возможность в течение длительного времени изучать Кюртена после его ареста. Я знакома с Бергом и очень высокого мнения о его работе. Он – основатель дюссельдорфского Института судебной и социальной медицины и некоторое время работал в дюссельдорфском уголовном суде. Книга «Садист» – это, возможно, одно из лучших исследований по психологии убийцы, которое когда-либо было сделано. Могу дать вам ее почитать, если хотите.
– Спасибо. Я прочту.
– Она многое сделает для вас понятным, но чтобы глубже проникнуть в психологию такого человека, как Кюртен, вам следует почитать вот это.
Она снова порылась в своем портфеле. «ШАРЛЬ БОДЛЕР. ЦВЕТЫ ЗЛА» – прочитал я на обложке.
Я открыл книгу.
– Стихи? – Я с удивлением взглянул на нее.
– О, не смотрите с таким подозрением, комиссар. Я совершенно серьезно. Очень хороший перевод, и вы найдете гораздо больше, чем думаете, поверьте мне. – Она улыбнулась.
– Я не читал стихов с тех пор, как зубрил Гёте в школе.
– И что вы о нем думаете?
– Разве могут франкфуртские юристы быть хорошими поэтами?
– Интересное наблюдение. Ну что ж, будем надеяться, что о Бодлере у вас сложится более благоприятное мнение. А сейчас, боюсь, мне пора. – Она встала, и мы пожали друг другу руки. – Когда прочтете книги, можете занести их мне в Институт Геринга на Будапештерштрассе. Он как раз через дорогу от «Аквариума» зоопарка. Мне интересно узнать мнение сыщика о Бодлере.
– С удовольствием, а пока вы можете высказать свое мнение о докторе Ланце Киндермане?
– Киндермане? Вы знаете Ланца Киндермана?
– Немного.
Она посмотрела на Меня с пристальным интересом.
– Для полицейского комиссара в вас слишком много неожиданного. Да, именно так.
Глава 7
Воскресенье, 11 сентября
Я люблю помидоры слегка недозрелые. Сладкие, но в то же время твердые, с гладкой, прохладной кожицей – как раз такие и хороши в салат. Если помидор немного полежит, то его кожица начинает морщиться и он становится слишком мягким, а на вкус даже кисловатым.
То же самое и с женщинами. Только эта, пожалуй, еще не совсем созрела для меня – слишком много прохлады. Она стояла в дверях и нагло рассматривала меня с головы до ног, как бы оценивая мои способности в качестве любовника.
– Что вам угодно? – спросил я.
– Я занимаюсь сбором пожертвований для нужд рейха. – Она состроила глазки и показала матерчатую сумку, как бы в подтверждение своих слов. – Экономическая программа партии. Меня впустила консьержка.
– Вижу. Конкретно, что вы хотите?
Девица удивленно подняла брови, и я подумал: неужели папаша не знает, что ее еще можно лупить, как маленькую?
– Ну, у вас есть что-нибудь?
В ее голосе слышалась легкая насмешка. Довольно смазливая девица. В гражданской одежде сошла бы за девушку лет двадцати, но с этими двумя хвостиками на голове, в грубых ботинках, в аккуратной белой блузке, заправленной в длинную синюю юбку, и жакете из коричневой кожи, какую носят члены Лиги немецких девушек, она выглядела не более чем на шестнадцать.
– Я посмотрю и, может быть, найду кое-что, – сказал я.
Меня забавляла ее манера держаться как взрослая женщина, что похоже, подтверждало слухи о девушках из Лиги, об их сексуальной распущенности, а также о стремлении забеременеть в лагере «Гитлерюгенда» с такой же готовностью, с какой они зубрили историю Германии, обучались шитью и навыкам первой помощи.
– Я думаю, вам лучше войти.
Она неторопливо вошла, с таким надменным видом, словно была одета в норковую шубку. Бегло осмотрелась по сторонам. Похоже, на нее ничто не произвело впечатления.
– Чудесное местечко, – пробормотала она.
Закрыв дверь, я положил сигарету в пепельницу на столе в прихожей и сказал, чтобы она там подождала.
Потом я прошел в спальню и заглянул для проформы под кровать, где посреди пыли и ворса от ковра лежал чемодан со старыми рубашками и полотенцами. Когда я встал и отряхнулся, то увидел, что девица стоит в дверях спальни и курит мою сигарету. С вызывающим видом она выдохнула кольцо дыма в мою сторону.
– Я думал, добропорядочные девушки не курят, – заметил я, пытаясь скрыть свое раздражение.
– Правда? – ухмыльнулась она. – Нам много чего нельзя. Нельзя это, нельзя то. Сейчас все запрещается. Но, если ты не можешь делать запретные вещи, пока молодая, и получать от них удовольствие, какой смысл вообще рисковать?
Она откачнулась от стены и вышла из комнаты.
«Вот сучка», – подумал я, следуя за ней в гостиную.
Она шумно затянулась, как будто всосала ложку супа, затем пыхнула на меня еще одним кольцом дыма. Вот бы схватить ее за волосы и закрутить их вокруг ее смазливой шейки!
– И вообще, – сказала она, – одна вонючая сигарета не сделает погоды, а?
Я рассмеялся.
– А что, я произвожу впечатление такого барахла, который только и может курить дешевые сигареты?
– Нет, не производишь, – заявила эта нахалка. – Как тебя зовут?
– Платон.
– Подходящее имя. Ну что ж, Платон, можешь меня поцеловать, если хочешь.
– Ты ведь не потаскушка, правда?
– А разве ты не слышал кличку, которую придумали для девочек из Лиги? Лига немецких матрасов. Товар повседневного спроса для немецких мужчин.
Она обвила руками мою шею и выдала несколько кокетливых гримас, которые, вероятно, долго разучивала перед зеркалом.
Но, несмотря на молодость, ее дыхание имело какой-то затхлый привкус. Из любезности я ответил на ее поцелуй, сжав руками ее юные груди и ощущая под пальцами упругие соски. Затем обхватил ее пухлую попку влажными ладонями и притянул поближе. Ее наглые глазенки еще больше округлились, и она прижалась ко мне. Но, признаюсь, меня это не соблазнило.
– Платон, ты умеешь рассказывать сказки на ночь? – захихикала барышня.
– Нет, – сказал я, еще крепче сжимая ее руками. – Но я знаю массу страшных сказок. Таких, в которых злые тролли варят заживо и пожирают красивых, но испорченных принцесс.
Во взгляде ярко-голубых наглых глазенок промелькнуло сомнение, я задрал ей юбку и стал стаскивать трусики, тогда-то улыбка и самоуверенность окончательно сползли с ее физиономии.
– О, я бы тебе мог рассказать много таких историй, – мрачно произнес я. – Историй, которые рассказывают своим дочкам полицейские. Ужасные и отвратительные, от которых девушкам снятся кошмары, а их отцы только рады этому.
– Прекрати! – Она нервно засмеялась. – Ты меня пугаешь.
Теперь уже окончательно сообразив, что все идет не так, как она думала, девчушка судорожно
