волшебником и не передалась ли внуку частица его способностей? Но старик в этот момент вовсе не выглядел носителем магической силы: он ел сыр, запивал элем и время от времени позевывал.
– А здесь и впрямь темнеет, ваше высочество, – заметил он. – Видимо солнце уже заходит.
– Наверно…
– Вот и хорошо.
– А что должно случиться на закате?
– Ждите, ваше высочество. Больше ничего не скажу.
Ей ничего больше и не оставалось, как ждать и, сгорая от нетерпения, следить за неспешным передвижением лорда Таммаэля по залу; он зажигал тростниковые факелы, вставленные в железные крепления, а слуги между тем по его приказанию убирали пласты дерна из очага и взбадривали огонь, тлевший под спудом весь этот теплый день. Когда пламя поднялось высоко, расчертив зал полосами длинных теней, люди отчего-то притихли, и Кара-док, прервав беседу с тьерином Эликом, повернулся к Невину. Старик же просто улыбнулся, чрезвычайно сладко, и взял себе еще кусок сыру.
– Ворота замка на ночь запирают, ваше высочество?
– Запирают только в полночь, после смены стражи, потому что в замке работает немало горожан, и они уходят со службы поздно.
– Ага. Очень хорошо.
Факелы внезапно перестали чадить и вспыхнули ярче. Хотя в зале не было сквозняка, языки пламени вытянулись вверх и затрепетали. Откуда-то издалека, из-за стен замка, донеслись голоса… нет, то было размеренное пение и глухие удары барабана. В ту же минуту заиграли и запели бронзовые трубы.
– Жрецы! – прошептал Элик. – Что, ради всех демонов преисподней, тут происходит?
Он едва успел вскочить с места, как огромные резные двери зала распахнулись настежь. Трубы вновь взыграли; ухали барабаны, пение нарастало. Жрецы Бэла вошли в зал по четыре в ряд. Их было так много, что Беллира подумала, что здесь, наверно, собрались служители из всех храмов на многие мили вокруг Кермора. Все они были бритоголовые, в длинных прямых туниках из некрашеного льна, как им и полагалось, и у каждого на шее сверкал золотой торк, а на груди – золотой серп. Подчиняясь ритму барабанов, под звуки протяжных песнопений Давнего времени процессия продвигалась по залу, и толпа расступалась перед ними. Впереди шел Никед, главенствующий над храмом; он был так стар, что давно никуда не показывался, но сейчас твердым шагом, будто молодость к нему вернулась, взошел на возвышение. Тьерин Элик, слегка дрожа, встал, чтобы приветствовать его:
– Святой отец, чему мы обязаны честью видеть вас?
– Оставь лишние слова, регент! Где истинный король?
– Что вы имеете в виду, святой отец? Я не знаю! Хотел бы знать, о да, но…
– Ты лжешь! Все знаки указывают на то, что в сей момент единственный истинный король Дэверри находится в этом замке. Где он?
Трубы вскрикнули в третий раз; барабаны умолкли. Все, кто был в зале, обратили свои взоры на Элика, словно обвиняя его в черной измене. Регент же смотрел на них широко раскрытыми глазами, устрашенный и озадаченный.
– Бэл назвал нам этот самый день. Бэл ниспослал нам знаки. Бэл благословил нас знанием истины!
– Благословенно будь имя его, – тихо произнесли жрецы за его спиной. – Благословен будь свет небесный!
– Когда говорит Податель Законов, все мужчины и даже все женщины должны слышать его речи. Истинный король здесь, в этих стенах, регент!
Элик пытался что-то сказать, но язык не слушался; лоб его покрылся испариной. Беллира мысленно перебрала все свои подробные знания о замке: уж если короля держат пленником где-нибудь в потайной комнате, то она лучше всех сможет догадаться, где он. Вдруг она обнаружила, что во время этой потрясающей душу церемонии Невин ускользнул от стола, и снова сердце ее забилось, и дыхание перехватило.
Никед преодолел три ступеньки и взошел на возвышение. Золотой серп покачивался на его поясе, словно оружие. Элик упал на колени. Жрец повернулся лицом к залу и выкрикнул:
– Где единственный истинный король всея Дэверри? Он сидит среди вас! Неужели вы не узнали его?
В дальнем конце зала встал Маррин; простое движение – совсем юный человек, подросток, встал и отбросил в сторону грязный, поношенный плащ. Но все, кто видел это, и благородные лорды, и служанки, разом ахнули. Казалось, будто солнце на мгновение вернулось, чтобы осиять его, прежде чем уйти извечным путем своим в Иной мир; казалось, будто весенний ветер слетел сюда, чтобы дохнуть ему в лицо, взвихрить золотые волосы и на краткий миг наполнить чадный зал ароматом роз; казалось, будто сам воздух вокруг него ожил, словно одного его присутствия было достаточно, чтобы наполнить пространство зала бодростью и прохладой, как летняя гроза.
– Кто взывает здесь к королю? – голос его прозвучал звонко и ясно.
– Я взываю! – медленно и осторожно Никед опустился на колени рядом с Эликом. – Приди же, государь!
Потрескивание огня в очаге казалось громом, пока истинный король шел из дальнего угла к возвышению и всходил по ступенькам. Беллира не могла ни говорить, ни двигаться, ни даже думать. Обрывки жреческого гимна и глупые слова крутились в ее голове как хотели. Это мой муж… ну почему я забыла причесаться…
Маррин подошел к Элику и улыбнулся ему с той детской невинностью, которая подобна вспышке света:
– Рад ли ты меня видеть, регент?
