– Я просто не в состоянии принять вашу интерпретацию, – возразил я. – Если этих людей действительно радостно встречают по возвращении домой, так только из-за того, что они сражались против большевизма, а не потому, что они воевали за ваш Великий Германский рейх.
Тридцатилетняя война с Россией
Когда я сегодня пришел к Гиммлеру, он ходил из угла в угол и был очень расстроен, очевидно потрясенный каким-то крупным событием. Я терпеливо ждал. Наконец он сказал, что имел очень серьезный разговор с фюрером, который заверил его, что война с Россией не кончится за год или два; она продлится по меньшей мере десять лет, а может быть, и все тридцать.
Гитлер заявил: «За спиной России стоят бесчисленные азиатские орды. Россия обучает и вооружает их, посылая волну за волной на Европу, чтобы покорить все обширные земли между Атлантическим и Тихим океанами. Германия – единственный авангард Запада в борьбе с большевизмом. Америка и Англия должны принять участие в этой борьбе, если они не хотят быть уничтоженными. Я вложил все резервы немецкого народа в производство вооружения. Вся его масса и вся наша живая сила поставлены на карту в этой войне с Россией. Если запасы вооружения в Германии иссякнут, Америка и Англия должны будут снабдить нас новым, так как силы немецкого народа окажутся исчерпаны. Америка и Англия еще не поняли этого, но вскоре поймут».
По словам Гиммлера, он спросил у Гитлера, почему тот позволил объявлять, что война вскоре закончится. Гитлер ответил, что если бы русские дали нам ждать еще десять лет, прежде чем начинать войну, то он осмелился бы открыто говорить о затяжной войне, потому что к тому времени немецкий народ стал бы гораздо сильнее. Но в данный момент у немцев не хватит мужества, чтобы перенести такое известие. Поэтому он ведет себя как врач, который говорит пациенту, что тот вскоре поправится, не позволяя впадать в отчаяние, хотя и знает, что для спасения его жизни нужно много времени. Это тяжело, но ничего не поделаешь. А ваффен-СС идут в авангарде этой борьбы.
Критика коррупции и мании величия
Сегодня я привлек внимание Бергера к внутренней ситуации, которая постоянно ухудшается, к постепенным изменениям и признакам коррупции и к поведению рейхскомиссара Украины Коха – те методы, которыми он и ему подобные пытаются урвать маленькое царство для себя лично, не могут не оказывать угнетающего влияния на европейских добровольцев. Еще я спросил, собирается ли что-нибудь делать с этим Гиммлер.
– Вы в самом деле думаете, что я сделаю ту же ошибку, которая была сделана в Первую мировую войну, – очень выразительно сказал Бергер, – когда каждый германский князек получал трон? Наша молодежь в ваффен-СС, не говоря уже про европейских добровольцев, проливает кровь не ради гауляйтеров Фландрии, Валлонии, Голландии или какой-либо иной территории на западе, севере или востоке. Мы не покрываем никаких случаев коррупции, даже среди самых высоких чинов или тех, которые проходят под названием полицейских мероприятий. Подождите, пока после войны ваффен-СС не вернутся домой, тогда мы развернемся вовсю. Я довел это до сведения фюрера, и он готов принять меры. Но до того момента, к сожалению, приходится смириться с существующим положением.
– Какая жалость, что и это остается лишь в теории, – заметил я. – Тем не менее осмелюсь высказать свою мысль: почему вы – не рейхсфюрер СС?
– Вы этого не говорили, я этого не слышал, – ответил Бергер крайне официальным тоном.
Закат ваффен-СС
Гиммлер сегодня был очень мрачен, разговаривая о потерях, которые понесли ваффен-СС. Более четверти миллиона погибших и сто тысяч тяжелораненых – неслыханный процент потерь; ни одна армия не понесла таких жертв за всю историю войн. Я спросил, входят ли в это число европейские добровольцы. Гиммлер ответил:
– Их жертва столь же велика. Погибла аналогичная доля от 6 тысяч датчан, 10 тысяч норвежцев, 75 тысяч голландцев, 25 тысяч фламандцев, 15 тысяч валлонов, 22 тысяч французов и бесстрашных мусульман; каждый третий в их рядах пал на поле боя. Потери относительно высоки у людей из балтийских провинций, украинцев, казаков и галицийцев. Мы не щадим крови – и каждый день льются все новые и новые потоки. Всюду, где кипит битва, проливается лучшая кровь ваффен-СС.
Я ужасаюсь, думая о новых погибших. Неужели остальная Европа откажется признать, что мы спасаем ее от самого ужасного нашествия азиатов в истории? Тем не менее западные державы бьют нам в тыл и отправляют оружие в Азию, чтобы его использовали против нас, и не желают замечать, что оно обращается против них самих.
Я заметил Гиммлеру, что итог этой борьбы уже очевиден.
– Не говорите этого, – запротестовал он. – У нас еще есть в запасе новейшее оружие. Хотя в данный момент перспективы очень мрачны, все еще может окончиться хорошо. Однако, если рок неотвратим и нас ждет гибель всего мира, ваффен-СС будут сражаться до последнего человека, как остроготы сражались на Везувии, ибо что делать этим людям в мире, ввергнутом в пучины отчаяния?
Потрясенный мыслью о таком ужасном и гибельном исходе, я высказал предположение о том, какова должна быть финальная роль рейхсфюрера СС:
– Я так понимаю, что вы, как командир ваффен-СС, падете во главе своих людей, как Тейяс, последний король остроготов, пал в упомянутой вами битве.
XXXVII
Голландия и спасение Гааги
Итак, я снова оказался в Голландии, хотя на этот раз с Генрихом Гиммлером и обергруппенфюрером Бергером. Я живу в гостинице СС позади Дворца мира. Как хорошо после стольких лет снова увидеть Голландию! Я встретился со своими дорогими друзьями – верными патриотами Голландии. Уже много лет они держат меня в курсе событий в Нидерландском королевстве. Некоторым из них пришлось уйти в подполье, чтобы спастись от гестапо. Осведомителей много даже среди голландцев; есть те, кто готовы предать кого угодно за кусок хлеба. Несколько недель назад Гиммлер с гордостью сказал мне:
– Чтобы править Голландией, мне нужно лишь 3 тысячи полицейских и немного добавочных рационов – и тогда полиция будет знать все.
Гиммлер заявляет, что у него есть контакты со всеми подпольными движениями. Об этом я ничего не знаю, но одно знаю наверняка – у него нет никакого представления о том, кто поставляет мне информацию.
Сегодня вечером Гиммлер приглашен на обед к Муссерту в его новый дом, ранее принадлежавший моему доброму другу Ф.Т., которого просто вышвырнули оттуда. Гиммлер спросил меня, поеду ли я с ним. Я ответил, что владелец дома не приглашал меня.
– Естественно, приглашение Муссерта распространяется и на вас тоже, – сказал Гиммлер.
– Муссерт не по праву владеет этим отелем, который принадлежит моему другу Т., изгнанному оттуда.
– Правда? – спросил Гиммлер. – Я этого не знал. Значит, причина для отказа у вас есть.
Гиммлер живет вместе с Зейсс-Инквартом в Клингендале, где я лечу его. После нашего разговора появился Зейсс-Инкварт, потирая руки; он слегка поклонился и сказал, что готов приступить к докладу. Он рассказал Гиммлеру о программе на вечер и сообщил, кто будет на обеде. Неожиданно Гиммлер спросил:
– Между прочим, друг мой, кому на самом деле принадлежит отель Муссерта? Это собственность партии или нет?
– Нет, еще нет, – ответил Зейсс-Инкварт. – Он принадлежит очень сомнительному типу, некоему Т. У нас на него скопилась целая груда неблагоприятных донесений, и мы вынуждены завтра послать за ним. Еще он
