Патриция приготовилась уходить.
— Куда ты торопишься?
— Я очень устала. Я весь день провела на ногах, и мне нужно отдохнуть, если ты не возражаешь.
— А может, ты торопишься еще на одну встречу?
— О чем ты?
Казалось, Патриция была не на шутку удивлена.
— Ты ведь говорила мне, что у тебя сегодня свидание.
— Я ведь тебе объяснила, что оно не состоялось.
— Я не верю тебе.
Патриция глубоко вздохнула. Немудрено, что Густав так подозрителен. Она ведь никогда не умела лгать. Она сначала хотела использовать безотказного Бена в качестве подходящего кавалера, по потом подумала, что не стоит приплетать к их запутанным отношениям других людей.
— Я должна признаться тебе, Густав. На самом деле у меня не было никакого свидания, просто я пыталась избежать встречи с тобой. Прости.
— Я сейчас оплачу счет и провожу тебя домой.
— Не стоит, здесь всего несколько…
— Не спорь, просто подожди немного.
Густав, на лице которого застыло холодное и отстраненное выражение, полез в карман за бумажником, а затем жестом пригласил к столику официанта. С тяжелым сердцем Патриция взяла сумку и пошла к выходу из ресторана, чтобы подождать Густава там.
Неужели бывают более мрачные дни, чем этот? — грустно подумала Патриция, оторвавшись от своего занятия и выглядывая из окна. Она полировала старинный комод, который тетушка купила где-то недавно. Дождь зарядил с самого утра, и его крупные капли вовсю барабанили по тротуару. Улица была пуста, лишь редкие прохожие торопливо проходили мимо, прячась под зонтиками. Продавец книг из магазинчика напротив аккуратно прикрыл брезентом выставку книг на улице. Сегодня ему вряд ли удастся продать хоть что-то, да и им, впрочем, тоже. В такой ливень вряд ли кто-то отважится делать покупки. Сейчас, когда закончился летний сезон, покупателей становилось все меньше и меньше.
Потерев ладонями виски, где начинала стучать головная боль, Патриция попыталась представить, где сейчас Густав. Они ужинали с ним два дня назад, и с тех пор от него не было никаких вестей. Тогда он подвез ее к дверям дома, обронил: «Увидимся», но выражение его лица при этом не обещало ничего хорошего. Затем он исчез в ночи с таким видом, будто на его плечи свалился небосвод.
Она бы отдала многое, чтобы снять с него груз печали. Когда-то она часто массажировала его напряженные плечи. Он слишком много работал, и это начинало сказываться на его здоровье. Он-то считал, что отдых — это идти в спортивный зал и там поднимать тяжести до седьмого пота. Когда-то Патриция старалась вывести его на природу, но он был совершенно равнодушен к таким прогулкам, поэтому скоро она оставила свои попытки. Ей приходилось бродить по прелестным сельским уголкам одной. Впрочем… она почти все делала одна во времена их брака.
Рассеянно глядя на потоки дождя на стекле, Патриция гадала, не уехал ли Густав в Оттаву. Может, он тоже понял, что у них нет общего будущего? Сердце Патриции заныло при этой мысли.
Ну и хорошо. Если из их брака не вышло ничего хорошего пять лет назад, когда они так любили друг друга, почему должно что-то измениться сейчас? А она, конечно, больше не перенесет одиночества и пустоты, царящей в доме, пока Густав будет пропадать на работе.
Она вспомнила квартиру, которую они снимали на центральной улице Оттавы. Она была оформлена в современном стиле модным дизайнером, и Патриция никогда не чувствовала, что она находится дома. Нет, здесь, с тетей Марион ей гораздо лучше. Может, их провинциальный городок нельзя сравнить с Оттавой по количеству магазинов и зрелищ, но там они с Густавом даже не знали своих соседей, которые тоже работали с утра до ночи. А здесь, если с тобой что-то случится, на помощь придет вся улица. А какой там ужасный воздух! Просто дышать нечем…
— Что за погода!
Тяжелая дубовая дверь крякнула и открылась. Появилась Марион с подносом, на котором стояли две большие красные кружки, распространявшие вокруг себя неземной запах свежесваренного кофе.
Патриция с облегчением оставила свое занятие.
— Спасибо, тетушка! Ты как будто читаешь мои мысли, — с благодарностью сказала она.
— Но твоей головной боли это не поможет.
— А откуда ты знаешь, что у меня головная боль? — удивилась Патриция.
Марион убрала со стола бумаги и сама примостилась с краешку. Ее длинные жемчужные сережки легонько раскачивались, и в них отражались и чашки с кофе, и сама Патриция.
— Когда у тебя болит голова, ты всегда немного хмуришься, как будто с трудом пытаешься сконцентрироваться. Почему бы тебе не принять таблетку аспирина?
— Я думаю, голова сама пройдет. Не беспокойся.
— Как же мне не беспокоиться? Густав не показывался?
— Нет.
Патриция обхватила кружку с кофе двумя руками, стараясь сохранять бесстрастный вид.
— Наверное, он уже уехал.
— Да вряд ли. Я уж знаю, каким настойчивым может быть твой муж, если ему что-нибудь нужно. Помнишь, как он боролся за заказ на рекламу продукции кондитерского концерна? Он обошел всех конкурентов, работая день и ночь.
— Кому ты это рассказываешь? Думаешь, я не помню этого?
Старая обида ядовитой змеей шевельнулась в сердце Патриции. Эта рекламная компания дорого ей обошлась. Бывали ночи, когда Густав оставался в офисе, чтобы всегда быть под рукой, если он срочно понадобится. Он почти не бывал дома. Дошло до того, что Патриции приходилось чуть ли не назначать встречу со своим собственным мужем через его секретаршу — надменную Нору, которая всегда заставляла Патрицию ощущать свою вину за то, что она отвлекает Густава от важных дел.
Это воспоминание лишний раз напомнило Патриции, почему ей не стоит возвращаться к Густаву. Он может выкроить месяц отпуска, чтобы добиться примирения с ней, но работа все еще оставалась для него главным приоритетом.
— Он уже не муж мне… По крайней мере, в традиционном понимании этого слова.
Патриция опять потерла висок. Ее головная боль все усиливалась.
— Все-таки придется принять таблетку.
— На твоем месте, я бы немного подождала, — заметила Марион, выглядывая в окно.
Патриция посмотрела в том же направлении и увидела Густава, стоящего на крыльце дома. На нем быль стильный серый плащ, мокрый на спине. Он аккуратно отряхнул зонтик, сложил его и зашел в их магазинчик. Через минуту он появился перед ними, загораживая собой дверной проем. Его чернью волосы от влаги сворачивались колечками, а капельки дождя дрожали на лице, делая его глаза еще синее.
Для Патриции время остановилось, замерло, прекратило свой ход. Она не сразу заметила, что задержала дыхание и намертво вцепилась в кружку, будто та могла ей чем-нибудь помочь, как будто она была ее спасательной шлюпкой в море неопределенности.
— Доброе утро, — приветливо встретила Густава Марион.
Даже слишком приветливо, по мнению Патриции.
— А мы как раз кофе пьем. Присоединитесь к нам? Насколько я помню, вы пьете черный и без сахара?
Обходя вычурную старинную мебель, Густав удивленно усмехнулся:
— Польщен, что вы помните.
— Я помню многое, Густав Батергейм. Что-то хорошее, а что-то — и не очень.
С этими словами Марион исчезла за массивной дубовой дверью, оставив Патрицию наедине с Густавом.
Несколько секунд никто из них не осмеливался заговорить. Все это время Густав глядел и не мог
