раскаяния.
В конце концов он отпустил ее и привалился к изголовью кровати, уронив руки на колени, тяжело дыша, как бегун, достигший финиша. Головы их покоились рядом: прямо-таки друзья, поверяющие друг другу сокровенные тайны. Через некоторое время он поднял глаза и улыбнулся Тессе сквозь перекладины кровати.
— Ну, а с тобой что делать?
Он подобрал пистолет и направился к ней, наслаждаясь производимым эффектом. Когда он подошел совсем близко, она обмочилась, струйка просачивалась сквозь тростниковое сиденье, и по ковру растекалось темное пятно.
Он медленно развязал шелковую блузку, давая ей возможность осознать, что он делает. Потом прижал палец к ее губам:
— Тссс... — и вынул носок изо рта.
Она издавала какие-то нечленораздельные звуки.
Эллвуд склонил голову, стоя перед ней так, что лица их оказались совсем близко.
— У тебя появились проблемы, — сказал он. — Не те, что ты думаешь, — я не собираюсь тебя убивать. От тебя — живой — пользы гораздо больше. Знаешь, почему?.. — Он умолк, а потом добродушно рассмеялся. — Забыл, как тебя зовут! Довольно неучтиво с моей стороны.
Она приоткрыла рот, потом снова закрыла, не проронив ни единого слова.
Эллвуд ждал.
Наконец она прошептала:
— Тесса.
— Ну да, конечно, я же прочел его в регистрационном журнале. Последнее время все забываю... — Он присел на корточки с умиротворенным видом, слегка улыбаясь, держа пистолет в расслабленной правой руке. — Итак, Тесса, проблема твоя состоит вот в чем: у тебя нет прикрытия, которое было у твоей подруги. Я тебя не знаю — следовательно, ты не из департамента; выражаясь на их жаргоне — ты «чужак». А все «чужаки» — устранимы. Дела департамента священны, его защищают любой ценой. Энни совершила глупость, впутав тебя в эту историю. Видимо, ей захотелось с кем-нибудь поделиться — так всегда интереснее. — Слова его подкупали своей старомодностью. — Не думая о том, какому риску подвергает тебя. И вот теперь ты оказалась здесь с трупом своей возлюбленной и чудовищной историей, которую ты просто не сможешь никому рассказать. Не станешь же ты говорить, что я убил ее, потому что она меня шантажировала? Что располагаешь разного рода информацией, порочащей главу департамента? — Он бросил взгляд на мертвую девушку и улыбнулся, словно коря кого-то за глупую прихоть. — Ты — «чужак»... Так что вообрази, какие будут последствия.
Тесса покачала головой — выражая не столько несогласие, сколько обреченность.
— Ну и каша заварилась, а? — продолжал Эллвуд. — Но для меня все складывается идеально. Энни найдут обнаженной и связанной. А ее подружка — что? — таинственно исчезает, да? Кто знает, какие здесь были сексуальные игры? Кто знает, кто кого приревновал? Не вовлечен ли еще кто-нибудь в эту историю? Может быть, твой любовник. Некий мужчина... — Эллвуд пожал плечами, ухмыляясь, как будто сам сыграл эту роль. — Тебе нужно будет как-то перебиться с деньгами, да? — Он подошел к чемоданчику и вынул несколько пачек, держа на ладони, будто прикидывая на вес. — Тут тянет на тысячу фунтов. На первое время тебе хватит. Поезжай в Шотландию. Автомобиль показывает верное направление. — Он бросил деньги в сторону кровати. Пачки банкнот рассыпались у Энни по коленям. — Кто-нибудь знает о том, что вы здесь? Ее друзья? Твои друзья?
Тесса затаила дыхание. Она никак не могла преодолеть страх, но все-таки заставила себя прошептать:
— Никто. Только мы с Энни. — Произнести имя своей возлюбленной было выше ее сил. И она закатила глаза. Он влепил ей пощечину, чтобы привести в чувство. Краска залила щеку, особенно густая там, где остались следы его пальцев.
— Видишь, как хорошо все складывается? Считай, тебе повезло. Полиция не будет знать, кого ищет. Служащие отеля забудут описание твоей внешности. Но ты сменишь косметику, подстрижешь волосы и перекрасишь, наденешь какие-нибудь лохмотья... Женщине все это несложно.
Он быстро дотронулся до ее груди. Нагота лишь усугубляла ее положение жертвы.
— Исчезни отсюда, заляг на дно; затаись. Пусти машину под откос и садись в поезд. И никаких проблем. Через два дня газеты и телевидение забудут про эту историю... ну через три максимум.
Тесса смотрела мимо него, на мертвую Энни. Рот ее был приоткрыт, она громко всхлипывала, в носу хлюпало — ужас захлестывал скорбь.
— Я развяжу тебе руки, — сказал Эллвуд, — а ноги освободишь сама — это не займет много времени. И все, ты свободна! — Он стоял прямо перед ней, глядя на нее с улыбкой. И в этой улыбке ей мерещилось пламя печей, цепи и беспросветная тьма.
Глава 25
Поблескивающие на солнце струи морской воды омывали «кошачью спину». Бурлящая пена обдавала «тюленя» и, тихонько шипя, скатывалась с нее.
«Вот я, здесь, — думал Паскью. — Неужели это не искушение для тебя? Только приди, ублюдок, и я — твой».
У Роба Томаса сохранился адрес Софи — он взял его из программы, помещенной в компьютер Алекса. Паскью узнал ее телефон через справочное бюро и прослушал обращение, записанное на ее автоответчике, с дюжину раз, а то и больше. Софи отгородилась от него стеной. Это вызвало в Паскью бурю эмоций: нетерпение, раздражение, озабоченность, тревогу... Но в конце концов он осознал, что страх взял верх над остальными его чувствами. И дело было вовсе не в том, что над ней нависла опасность. Больше всего он боялся, что она ушла из его жизни навсегда.
«Я совсем один, Зено, — мысленно взывал он. — Рядом никого нет. Приходи...»
Первый раз это можно было считать невезеньем. Второй — закономерностью. Воспоминания о Карен были связаны со сценками из семейной жизни; Софи — джинсами и бельем на полу.
«Потом я вернусь в Лондон, перееду в другой район, буду регулярно встречаться с Софи, займусь работой, как и подобает квалифицированному юристу, а сейчас я пришел сюда совсем один, что же ты, ублюдок, не исполнишь задуманного?»
Пистолет Софи оттопыривал карман. Он подумал: «Откуда, интересно, у тебя пистолет? Я не спрашивал об этом. Я вообще ни о чем не спрашивал. Мы говорили о прошлом, но не вообще, а о том времени, которое провели вместе. А что произошло с тобой потом? Хотелось бы знать».
Начался отлив. Выгнутая дугой каменная «кошачья спина» высохла и из блестящей, черной стала бледно-сиреневой, с маленькими кристалликами, тускло поблескивающими на солнце.
«Разве ты не знаешь, зачем я сюда пришел? Правильно. Чтобы встретиться с тобой. Я жду тебя, Зено...»
Облака, как знамена, реяли в небе, чайки, вскрикивая, плавно кружили в вышине, по морю пробегали солнечные блики.
Зено... Да, это было бы логично: вернуться в Лондон, загрузить себя делами, связанными со всякого рода преступлениями, взять побольше подзащитных — разных Энтони Стюартов, совершивших самые банальные убийства на почве ненависти к человеку, с которым долго делили семейный очаг, или похотливости, или чтобы устранить соперника, или от жадности.
Разыскать Софи и договориться, что они забудут прошлое.
'Но я знаю, что не сделаю этого. Ты убил Ника. Может быть, и Марианну. Пытался убить меня. Пытался убить Софи. И если даже я оставлю тебя в покое, ты вряд ли перестанешь преследовать меня.
...Непременно разыскать Софи, потому что сейчас со мной случилось то, чего не было черт знает с каких времен. Может быть, это заявило о себе прошлое, может быть, нас связывают узы страха и чувства вины. Не знаю, но хотелось бы в этом разобраться.
Я здесь. Я один. Я жду, но ты, кажется, не жаждешь ко мне присоединиться. Ладно, до сих пор мы играли по твоим правилам. Письма, приглашения, ложь, миражи. Теперь все будет по-другому. Раз ты не идешь, я сам тебя найду, ублюдок. Не дожидаясь твоей просьбы. И не для того, чтобы участвовать в очередном твоем спектакле со всякими там штучками. Теперь моя очередь. Я начинаю охоту за тобой'.
