промахивается. Невольно задумываешься, мог же он выстрелить мимо, ну хотя бы разок, или просто ранить кого-то. Я вот что хочу сказать... Очень уж здорово он все делает.
– Вы хотите сказать, что это профессионал?
– Да.
– Прорабатывали мы и этот вариант. Но какой смысл в его поступках? Ведь тогда у него должна быть хоть какая-то цель. Анализ личностей жертв исключает это.
– Я знаю, – кивнул Келсо и немного помолчал. – Я убежден, что есть много людей, знающих, как стрелять, и способных блестяще делать это время от времени. Это ведь... Когда я прочитал все эти сообщения, я был просто поражен высочайшей квалификацией этого человека.
– А не может ли она быть признаком безумия? – спросил Кэлли.
– Может быть, может. – Эта идея явно заинтересовала Келсо. Он встал. – Ну, это, видимо, максимум того, что я сейчас могу для вас сделать. Если я еще понадоблюсь, позвоните мне.
– Я позвоню.
Уже в дверях Келсо приостановился.
– Есть еще одно предположение, – сказал он, и Кэлли напрягся, ожидая. – В каком-то смысле вы правы. В самом деле, нелепо просто сказать, что у парня, мол, чердак поехал, потому что тогда выходит, что до убийства первой женщины никакого психа не существовало.
– Так какое же у вас предположение? – напомнил ему Кэлли.
– Что, когда это началось, его чердак был в порядке.
Кэлли повторил эту идею Элен Блейк. Тем временем официант наполнил ее бокал кьянти и забрал пустую тарелку. Элен, улыбаясь, стрельнула в него глазами. Официант с ответной улыбкой спросил:
– Нравится наша кухня?
– Да, – ответила она и переспросила Кэлли: – Что-что?
Вздохнув, Кэлли пересказал ей все снова.
– А разве тут есть какая-то разница? – Элен выдернула из небольшой серебряной подставки деревянную зубочистку и занялась своим коренным зубом. Спустя пару секунд эта щепка сломалась, и Элен взяла другую.
– Если разница и есть, – ответил Кэлли, – я все равно не могу сообразить, в чем ее суть.
– Так о чем же тогда тревожиться?
Элен старалась говорить заинтересованным и слегка утомленным тоном. На самом же деле ее это все больше и больше раздражало. Они пришли в этот ресторан, то есть на нейтральную территорию, если таковая для них существовала, чтобы наконец говорить о своих делах. А то, что это было предложением Элен, только ухудшало ее и без того плохое настроение. Кэлли же говорил о своем снайпере практически безостановочно.
– Это могло случиться в самый первый день, – сказал он. – В момент первого убийства. Ближе мы пока не подобрались.
Элен сложила из зубочистки треугольник, потом, сломав его щелчком, выстроила прямоугольник с диагональным пересечением.
– Протеро брызжет слюной, Латимер тоже, – продолжал Кэлли. – Можно подумать, что у кого-то из них есть хоть какая-то идея.
Элен разрушила прямоугольную фигуру и принялась из обломков сооружать домик с крохотной дорожкой, протянувшейся через скатерть.
– Без всякого повода, без цели, нет, тут даже не на чем строить расчеты.
Его представления о мире и ее. Элен прекратила попытки вернуть разговор назад к его исходной цели, но мысли ее все еще вертелись вокруг их брака, взвешивая все плюсы и минусы. Время от времени его голос снова притягивал ее внимание к его служебным проблемам: никакого повода, никакой цели, непредсказуемость безумия...
Она разбросала свой домик – щелк, щелк, щелк – и сгребла обломки в одну кучку вместе с остальными. Элен испытывала ужасное, почти непреодолимое желание разжечь на столе небольшой костерчик. И тут что-то из его слов проникло в ее сознание, как будто ее неожиданно слегка толкнули. На мгновение она подумала, что он, должно быть, что-то говорит о ней, а она и не заметила. Но потом она поняла, что предмет его рассуждений не изменился. Однако что-то такое все же было. Это имело отношение к цели, к скрытой цели...
Его удача, удача, которой он так долго дожидался, пришла потому, что мысли Элен блуждали, главным образом, где-то еще. Элен устала, и ее сознание как бы расфокусировалось. Она не могла сосредоточиться. Ее и в самом деле все это настолько не интересовало, что она вдруг нашла решение. Подобным же образом вы наконец вспоминаете чье-то имя, после того как уже оставили попытки его вспомнить. Вначале она не поняла, что говорит нечто важное. Он излагал свою проблему, ей надоело слушать это – и ответ каким-то образом выскочил из нее. В нем было даже нечто научное, и голос Элен был полон значительности:
– Предположим, что мне нужно сломать только одну штуку из всех этих. – Она щелкнула по пирамиде из обломков. Кэлли проследил, как рассыпавшаяся конструкция разлетелась по скатерти. – Нужно сломать только одну, понимаешь? Но как ты теперь узнаешь, о какой именно шла речь?
Она посмотрела на него так, словно только что услышала свои же слова, только что удивилась им. И оба они поняли, что она права.
– Ты ведь даже не можешь сказать, какой кусочек к чему относится, – добавила она. – Как ты теперь узнаешь?
Глава 15
И они начали все сначала. Только теперь жертвы были для них не безликими статистическими данными, а людьми со своими проблемами и судьбами. Кэлли попросил у Латимера еще людей и получил их. И они снова принялись встречаться с вдовами и вдовцами, сиротами и безутешными родителями. Они задавали им самые разные вопросы. Они переворошили биографии всех убитых, как садовник ворошит компостную кучу вилами, извлекая на свет лишь гниль, сырой мрак и отбросы... Они отыскали такое, о чем не знал никто. Люди были шокированы. Память о погибших осквернена.
Но все это в значительной степени оказалось впустую. Уклонение от уплаты налогов, страсть к наркотикам, к выпивке, тайные сбережения, карточные долги, какие-то единичные грешки, которым никогда не было суждено выплыть наружу. Салли Редмонд, например, забеременела, родила и отдала для усыновления ребенка в течение того года, когда ее муж работал нефтяником-буровиком в Саудовской Аравии, чтобы накопить денег для выкупа их первой закладной. Условия контракта не позволили ему съездить домой. Он пытался уговорить жену приехать к нему в отпуск. Он припомнил ее отговорки, связанные с дороговизной такого путешествия, и как он вынужден был остаться там подольше, чтобы заработать ей на билет.
Мужчина, которого убили в поезде, не был одним из клиентов Линды Боумэн. Но зато у него оказалась любовница, о которой его жена даже никогда не слышала. Она жила в уютной квартирке на западе Лондона и этот мужчина в течение двадцати лет бывал у нее вечером по вторникам и четвергам. Из года в год они летом вместе проводили отпуск под видом систематических «деловых поездок», которые жена даже перестала замечать после первых пяти лет. В квартире любовницы были их фотографии вдвоем за все эти два десятилетия, была одежда, которой жена никогда не видела, вещи, купленные им и его любовницей взамен других, изношенных вещей, также когда-то купленных ими. Вся эта история началась менее чем через год после его женитьбы.
Вся информация закладывалась в компьютер, чтобы Кэлли и другие могли тщательно проанализировать ее. Майк Доусон заглянул через плечо Кэлли, когда тот провел пальцем под одним из имен, спросив, что Майк думает об этом – об имени Сюзанны Корт. Доусон вслух принялся осмыслять выданную машиной информацию:
– "Дочь финансиста, владельца газеты и предпринимателя Джеймса Корта". А по поводу владельца газеты, – добавил он, – понимай: газетный магнат. – Доусон бегло проглядел распечатку. – "Разные мелкие нарушения: превышение скорости, незастрахованный автомобиль... Дважды арестована за участие в акциях женской общественной организации в Гринэм-Коммон[4]– создание помех движению транспорта, проникновение на территорию,
