распечатанную. Там же были спички. Никола зажгла сигарету и немного подождала. Ждал и Кэлли.
– Я предлагаю вам нечто, чего у вас еще этим утром не было, – сказала она. – Это все, что я могу дать. Как бы вы ни использовали это, вы должны действовать неофициально. Меня как бы вовсе не существует. И вы не арестовываете Шмидта. Вы можете выдрать у него зубы, разбить ему коленные чашечки, забить в него гвозди, если пожелаете. Я была бы только рада. Но не делайте ничего, что предаст его имя гласности, потому что тогда станет известно и обо мне.
– Я ведь могу солгать, – заметил Кэлли. Никола курила, продолжая ждать ответа. И Кэлли сказал: – Хорошо.
Никола дала Кэлли адрес в Хайгэйте. Она объяснила:
– Они собираются покинуть страну, но сначала им придется заехать туда: там остались записи о продажах, адреса, номера телефонов... Меня они держали в моем доме, а в этом месте живет Шмидт, когда бывает в Лондоне. Джей любил сохранять дистанцию.
– Значит, их трое, – сказал Кэлли. – И вы полагаете, что я отправлюсь туда без поддержки?
– Вы не скажете никому ни слова. В этом суть договора.
– Но я ведь могу и солгать, – напомнил он.
– А я могу сыграть сумасшедшую, – тут же отреагировала Никола. – Шмидт скажет, что я тронулась от горя. И вы дождетесь того, что своими глазами увидите мое сумасшествие. Все, что я сказала вам, превратится в игру воображения, в жажду мести, в истерию. И вы услышите обвинения в незаконном аресте от стольких адвокатов, что и сосчитать-то их не сможете. И в любом случае... – Никола затянулась сигаретой и улыбнулась ему сквозь дым. – Вы же никогда этого не сделаете. Вы сказали, что вам нужна я, но это не так. Вам нужен Шмидт, правда, лишь на время. На какое-то ограниченное время.
Кэлли отставил свою чашку и вышел из комнаты. Женщины услышали, как хлопнула входная дверь. Никола взглянула на Элен и сказала:
– А разве это не так? Шмидт нужен лишь на время.
Элен отнесла кофейные чашки на кухню. Она вдруг почувствовала легкий толчок запоздавшего шока – у нее перехватило дыхание и захотелось спать. Но тут же все вытеснил порыв гнева. Эта женщина втянула ее в нелепую историю, подвергла опасности. К тому же выдвигает какие-то требования, носит одежду на размер меньше, чем Элен, путается под ногами со своими бедами, курит, когда Элен не может курить, демонстрирует свои синяки, выставляет напоказ свою утрату, да еще и выиграла поединок у Кэлли! Раскусила его в два счета.
«Она просто могла почуять этот запах, исходящий от него, – подумала Элен. – Этот неясный, загадочный запах насилия и риска. И другие тоже могли почувствовать это». А Никола тем временем изучала свой синяк, кончиками пальцев поглаживая это место, причем только в одном направлении, словно таким образом могла вытянуть из тела боль и выбросить ее. Когда Элен вернулась из кухни, Никола запахнула блузку и застегнула ее.
– Вы сказали, что можете одолжить мне немного денег, – напомнила она. – Это возможно?
– А сколько?
– Столько, чтобы я могла добраться домой. Просто на такси. Они уже должны уехать оттуда.
– И что вы будете делать?
– Переночую там. А завтра уеду.
Элен взяла свою сумочку и отдала Никола все деньги, которые там были.
– Уедете? Куда?
Никола улыбнулась, словно она поймала Элен на какой-то примитивной ребяческой уловке.
– Я не могу вам сказать, – ответила она, – потому что даже сама еще этого не знаю.
Дом стоял на небольшой насыпи, под которой были гаражи. Кэлли проверил тупичок, подходящий к гаражам. При каждом доме были отдельные кованые ворога в кирпичной арке. За ними, у заднего входа в четвертый по счету дом, стоял зеленый «БМВ» с приоткрытым багажником, и какой- то человек загружал туда коробки и папки с бумагами. Рыжеватый, широкоплечий, словом – Эллиот, судя по описанию Никола. Он захлопнул багажник и запер его. Длинные руки, стало быть, большой предел захвата. Из кованых ворот появился Голдман, в каждой руке у него было по портфелю. Он зашвырнул их на заднее сиденье, а сам сел рядом с водителем. Уселся и Эллиот, тут же изогнувшись на сиденье, чтобы выудить из кармана ключи.
Кэлли вернулся на улицу, прошел мимо фасада дома, а потом развернулся и возвратился обратно как раз вовремя, чтобы увидеть машину, выползающую из тупичка и уезжающую прочь. Массивная входная дверь с узким стеклянным просветом вверху, а по бокам от нее пара окон с изящными переплетами. «Надеюсь, что я делаю все верно, – подумал Кэлли. – Надеюсь, она сказала правду». Чуть-чуть отойдя от левого окна, он что есть силы лягнул большое оконное стекло внизу, отдернув ногу прежде, чем на нее обрушится падающее стекло. Потом он ударил снова, выбивая остатки. Он проскользнул в образовавшееся пространство, зацепившись при этом за осколок стекла, распоровший его куртку и оставивший метку на плече. Дверь в прихожую, дверь за ней, а вот и Шмидт, направившийся к стеклянной двери, ведущей во внутренний дворик.
– Не надо беспокоиться, – сказал Кэлли, но Шмидт уже и сам остановился.
– Кто? – Его голос напоминал грохот камня в маслобойке.
– Отойдите от двери. – Кэлли взял массивное кресло, стоявшее у стены, и поставил его почти посередине комнаты. – Садитесь сюда. – Это позволяло Кэлли видеть внутренний дворик и одновременно помещало Шмидта между ним самим и дверью, в которую он вошел. Шмидт уселся, и Кэлли встал за его спиной, как учитель на письменном экзамене. – У нас мало времени.
Шмидт попытался обернуться, но тут же получил легкий шлепок. Глядя прямо перед собой, он спросил:
– Кто вы? Я же отменил сделку.
– Сделку? – испытующе спросил Кэлли.
Плечи Шмидта вдруг напряглись. Он вспомнил лицо на телеэкране, вспомнил голос, говорящий: «...на этой стадии. Мы сейчас проводим серию опросов и надеемся, что...» Шмидт был слишком испуган, чтобы установить эту связь сразу же. Он ощущал руку, легко касавшуюся его плеча, как бы изготовившись.
– Что вы хотите? – спросил Шмидт.
– Имя, – ответил Кэлли.
– Имя? – это слово прозвучало так, словно было частью слишком таинственной загадки, чтобы разрешить ее быстро.
Кэлли засмеялся, потом позволил себе немного помолчать.
– Ну вот что... – сказал он наконец. – У нас мало времени.
А Шмидт прикидывал, сколько же его. «Минут десять? – думал он. – Или пятнадцать?» И как бы читая его мысли, Кэлли спросил:
– Куда они уехали?
– Уехали? – проскрипел Шмидт односложно.
– Двое мужчин, зеленый «БМВ», загружавшийся позади вашего дома. Пожалуйста, не надо пудрить мне мозги, – сказал Кэлли, – а то я уже начинаю сердиться. Я хочу знать, куда они уехали.
Шмидт подождал, чтобы посмотреть, насколько плохо это окажется поначалу. Заодно можно получить и представление о том, насколько плохо это может стать дальше. Кэлли, ухватив Шмидта за волосы, сильно дернул его голову назад и слегка ударил поперек горла. Шмидт замычал и задергался, стараясь вырваться. Широко открыв рот, он глотал воздух, словно воду. Дожидаясь, пока эта судорога пройдет, Кэлли чуть-чуть ослабил захват. Шмидт сгорбился и глухо закудахтал словно индюк. Кэлли оттянул его голову назад и снова ударил по шее.
– Имя, – сказал он. – Я вижу, у тебя сейчас проблемы с речью, так что я тебе немного помогу. А ты уж сделаешь остальное. Я не думаю, что ты знаешь, кто застрелил Джея Хэммонда, но я уверен, ты знаешь, кто заплатил за эту работу. Я знаю о сделке насчет картин. Я знаю о том предупреждении. Я знаю, что Хэммонд послал их ко всем чертям. Я знаю, что ты знаешь, с кем разговаривал Хэммонд. Вот это имя мне и нужно. Это нетрудно. Это всего лишь одно слово.
Грудь Шмидта вздымалась от напряжения, как у астматика, попавшего на лесопилку. Кэлли натянул его волосы, словно это была веревка колокола, снова ударил его тыльной стороной ладони поперек горла и тут
