— Что вам от меня нужно? Что вы собираетесь делать?
— Делать? Рассказать твоей жене, вот что. Твоим соседям. Твоей свояченице. Такой шум подыму, что мало не покажется.
— Уверяю вас, поверьте, между нами ничего не было. Ничего! Мне было так одиноко. Мне просто надо было с кем-то поговорить. Вы…
— Ну да, конечно-конечно. Да-да. Тебе надо было с кем-то поговорить. И ты выбрал девушку с фигурой, как у Зои, и пошел к ней домой, и заставил ее раздеться, просто чтобы поговорить. Так я тебе и поверил. Знаем мы вас!
— Я вовсе не заставлял ее раздеваться…
— Конечно нет. Безусловно. Знаю-знаю. Ее платье само упало на пол. Знаем мы их. С этих девчонок платья так и соскальзывают. Мы знаем, для чего мужики уводят симпатичных девчонок в спальню. Просто чтобы поговорить. Ясное дело. Но все равно, приятель, ты знаешь, до чего некоторые люди испорчены. По- твоему, они в это поверят? А что скажет твоя жена?
— Но вы ведь не скажете ей об этом! Она этого не переживет.
— Знаешь что, — проникновенно начал Фабиан, — мне за тебя стыдно. Делаешь вид, что работаешь в поте лица, как примерный семьянин, тогда как на самом деле ошиваешься по ночным клубам и притонам, как «У Баграга», да по женским спальням…
— Замолчите! — вскричал маленький человек. — Ради бога, прекратите это! Не могу это слушать. Неужели вы не видите, что я болен? Неужели вы не видите, что для меня это невыносимо? Говорите прямо, что вам от меня нужно, и довольно…
— Полторы сотенки.
— А? А?
— Что это значит: «А? А?» Ты должен сказать: «Извините, я не расслышал». Повторяю: «Сто пятьдесят фунтов».
— Боже правый, да вы, наверное, с ума сошли!
— С ума сошел, говоришь? Да? Ах ты… — зарычал Фабиан с неожиданной яростью, — ты, жалкий червяк, знаешь, что я с тобой сделаю, если ты будешь мне хамить?
— Вы… Вы хотите сказать, что… что я вам должен дать сто пятьдесят фунтов?
— Да. И поживее.
— У меня нет таких денег.
— Нет есть. Я знаю, что есть. Как насчет твоих сбережений?
— Они… Они вложены. Я не могу к ним прикасаться. Я…
— А чек, который ты получил, когда тебя поперли с работы, — тот, о котором не знает твоя жена?
— Там почти не осталось денег. Моя жена…
— Не впутывай сюда свою жену. Забудь о ней. А теперь серьезно. Все очень просто. Тебе нужно выписать маленький чек на сто пятьдесят фунтов, пойти в банк прямо к открытию, взять сто пятьдесят кровных купюрами по одному фунту, отдать их мне — и, как говорится, до свиданья, всего хорошего. А если ты этого не сделаешь, клянусь Богом, я пойду в частную лечебницу «Кавелл», прежде чем ты успеешь и слово сказать…
— Как вы об этом узнали?
— А!.. — Фабиан широко раскрыл рот.
— Я заявлю на вас в полицию!
— Ничего путного из этого не выйдет. У тебя нет никаких доказательств. Можешь на меня заявить. Легче тебе от этого не станет. Это только вызовет скандал…
— Но дела о шантаже могут быть рассмотрены без посторонних…
— Похоже, ты не понимаешь, — терпеливо втолковывал Фабиан, — это не шантаж. Твое слово против моего. Не хочешь по-хорошему — давай по-плохому. Я расскажу твоей Агнес историю, услыхав которую она спрыгнет с постели и примется отплясывать румбу. А Марта? Что сделает Марта, наша старая добрая Марта?
Маленький человек обессиленно поник на своем стуле, словно его позвоночник стал ватным. На минуту в комнате повисло неловкое молчание. Фабиан ждал, куря сигарету. Наконец маленький человек произнес:
— А если я дам вам эти деньги… как я могу быть уверен, что вы не придете снова? Вы должны подписать обязательство…
— Посмотри мне в глаза, — потребовал Фабиан, приближая к нему ухмыляющееся лицо, — какого они цвета?
— Мм…
— Какого они цвета?
— Голубые.
— Ага. Я подумал, вдруг ты решил, что они зеленые. Вроде — зелен виноград. Слушай, мое имя Фабиан, а не Болван. Эти деньги мне нужны сейчас, наличными. Маленькими купюрами. Заплатишь, и я буду держать рот на замке. Не заплатишь, и я покажу тебе, где раки зимуют. Так или иначе, мое слово — верное. Так что выбирай. Что тебе больше подходит?
— Послушайте, клянусь вам, у меня совсем немного денег. У меня нет ста пятидесяти фунтов наличными. Я могу показать вам свою расчетную книжку. У меня всего около сотни, что-то вроде того. У меня очень большие расходы… Неужели вы не понимаете?
— Так раздобудь их.
— Как?
— Возьми в долг.
— О Боже! — простонал маленький человек. — Вы что, не человек? Неужели вы не видите, какая у меня беда? Ради всего святого, поставьте себя на мое место. Имейте немного… немного…
— Ладно-ладно, ты меня разжалобил. Можешь надо мной смеяться, но ты меня разжалобил. Сколько, ты сказал, у тебя наличными?
— Максимум сто девять или сто десять фунтов.
— Хорошо. Я буду снисходительным, хотя ты этого и не заслуживаешь. Я возьму сто десять фунтов — при условии, что получу их прямо сейчас. С места не сдвинусь, пока деньги не окажутся у меня в кармане. Подожду здесь, с тобой, пока не откроются банки, и, если не получу их тогда, купюрами по одному фунту, я устрою тебе веселую жизнь. Ты все понял?
— Но моя свояченица…
— Все будет в порядке. Ради твоей безопасности я готов пойти на обман. Скажи ей, что я химик с твоей работы.
— Но обещайте… Поклянитесь, что… вы больше сюда не придете…
— Слово джентльмена, — сказал Фабиан.
В десять утра, усталый, но вполне довольный собой, Фабиан приехал на такси на Руперт-стрит. Время от времени он запускал руку в жилетный карман и ощупывал плотную пачку новеньких зеленых купюр. Зои еще спала. Он на цыпочках пробрался в комнату.
Пока он раздевался, она проснулась:
— Ты где пропадал, черт побери?
— Я был в турецкой бане. Посмотри, какие чистые у меня ноги.
— Мм!
— Слушай, крошка, у меня тут кое-что наклевывается. Ты будешь разъезжать в «Роллс-Ройсе», прежде чем глазом успеешь моргнуть…
Зои громко, протяжно зевнула.
— А ну прекрати это! — рявкнул Фабиан. — Проснись. Как прошла ночь?
— Слушай, Гарри, извини, дорогой, — проговорила Зои извиняющимся голосом, — этой ночью я много не заработала.
— Нет? А сколько ты взяла?
