особенно в Шанхае, должен помнить о том, что он всегда на службе… Если, как мне представляется, вы любите приключения, уверяю вас, вы будете довольны.
Господин В. нажал на звонок. Из соседней комнаты вышел самый маленький и самый сморщенный человек, какого мне когда-либо доводилось встречать. Он носил массивные очки на пронырливых глазках, а над почти невидимыми губами — длиннющие седые усы.
— Не правда ли, господин Ванг, мы оценили трепку, которую получил Ван Бек на балу в „Астор- хаусе'? — спросил консул. Затем, обращаясь ко мне: — Господин Ванг служит во французской полиции с конца прошлого века.
Старый китаец рассыпался в поклонах и прошептал:
— Я осмелился высказать господину консулу мысль, что человек, который не боится Ван Бека, может с успехом возглавить полицию в Шанхае.
Итак, предложение, вынужден признать, было серьезным. Но это лишь увеличивало мое недоумение. Оцепенев, я молча созерцал господина В.
— Разумеется, я не требую у вас немедленного ответа, — сказал консул, смеясь. — Вы решите, вернувшись из Пекина. Поприветствуйте от моего имени Храм Неба, самый божественный замысел, который люди смогли воплотить.
К счастью, я отправился туда сразу по прибытии.
Таким образом, я мог видеть трезвыми глазами череду пустынных, необитаемых дворов, рассчитанных с непостижимым магическим искусством так, чтобы подготовить разум к высочайшему и совершеннейшему спокойствию. Туда, рассказывали мне, в эти поросшие травой безмолвные дворы, где ярусами возвышались три террасы из чистого мрамора, чудеснейшим образом обработанного, над которыми вместо свода было небо, приходили после коронования китайские императоры, поднимались на самую высокую площадку и проводили там целый день и целую ночь, созерцая небо.
Но в Китае уже больше не было императоров! А огромный город, разрезанный грандиозными стенами, не имел больше своего значения. Так же как и центр, некогда недоступный, весь из золота и редких камней, охраняемый бронзовыми птицами и драконами, предназначавшийся Сыновьям Неба, а теперь открытый для каждого прибывшего сюда.
Но не по этой причине пренебрег я этим великолепием, которого, уж конечно, никогда не увижу.
Нет, просто я встретил в гостиной спального вагона двух казачьих офицеров. Они потащили меня к самым изысканным на земле куртизанкам и в клубы, в которых играли только по-крупному.
На столе у нас стоял коньяк, мы проводили время в стиле, свойственном телохранителям.
В одно прекрасное утро я обнаружил, что исчерпал все свои ресурсы. Я вновь сел на поезд, идущий в Шанхай, так и не увидев Пекина.
Выйдя из вагона, я тут же узнал на перроне незабываемый силуэт господина Ванга. Только тогда я вспомнил о предложении французского консула.
Господин Ванг очень незаметно поприветствовал меня издали, но, когда я подозвал наемный экипаж, он тотчас же оказался рядом.
— Окажите мне честь составить вам компанию, — шепнул маленький человечек.
Не дожидаясь согласия, он уселся на скамейку.
Некоторое время мы тряслись в экипаже, запряженном изможденной конягой, когда господин Ванг сказал мне с очаровательной улыбкой:
— Я очень люблю французского консула.
— Я тоже, — ответил я.
— Я был в этом уверен! Я был в этом уверен! — в блаженстве воскликнул маленький старик-китаец. — И я также уверен, чтобы не причинять ему огорчений, вы забудете о предложении, которое он вам сделал по опрометчивому совету своего недостойного слуги, находящегося перед вами. — Господин Ванг наклонил голову и смолк.
— Что это значит? — вскричал я. — Вы прекрасно понимаете, что я должен знать причины такого решения. Оно для меня оскорбительно. Что вы выведали про меня? Воровство? Преступление?
Крохотная морщинистая ручка господина Ванга все это время порхала у моего лица то ли от ужаса, то ли от протеста.
Когда я закончил, он глубоко вздохнул:
— Не печальте мое старое сердце, умоляю вас. У меня сегодня такое горе. — Не давая мне возможности вставить хотя бы слово, он прошептал на одном дыхании: — Молодая девушка, которую я очень любил, была найдена задушенной шнурком в курильне нижней части города. Ее звали мисс Флоранс. Ее отец — мой старый друг, сэр Арчибальд.
XX
„Ван Бек не покупает вслепую!' „Думаю, это был Сяо'. „Ван Бек вслепую не покупает!' „Думаю, это был Сяо'.
Голоса сэра Арчибальда и Флоранс четко вперемежку звучали в моей голове. И тогда я увидел взволнованную метиску, в ужасе от моего исчезновения бегущую в последнее место, где она меня видела, где я заставил ее поверить в мою любовь. „Любовь моя… Жизнь моя…' — говорила она. И там…
Дойдя до этих воспоминаний, воображение отказывалось работать дальше и неотступно возвращалось обратно по тому же кругу. Это продолжалось до самой ночи, затем я дико напился.
На следующий день воспоминания были уже слабее, голоса тише. День за днем, ночь за ночью они рассеивались, затихали, изгоняемые, подавляемые алкоголем, опиумом, сексуальными излишествами.
И больше я уже не думал о метиске Флоранс… По крайней мере, в то время, когда я так умел ладить сам с собой.
А сэр Арчибальд?
А Ван Бек?
Не знаю, что сталось с ними после смерти Флоранс. Что касается Боба, я встретил его на „Поле Лека'. Нам предоставили одну каюту: наша дружба завязалась вновь. На борту находилось несколько хорошеньких доступных женщин, но ни одна из них не была столь привлекательной, чтобы столкнуть нас.
Ко всему этому мы страшно пьянствовали, так как каждый похвастался иметь по прибытии в Марсель самый большой счет в баре.
Примечания
1
Известное на всем побережье Дальнего Востока наречие из смеси английских, китайских, малайских и японских слов. (Прим. автора)
2
Белая горячка.
