Их образ настолько сбивал с толку арабских хронистов, что те противоречили не только друг другу, но и каждый — сам себе, уже через несколько строк. Наш старый знакомый Ибн Фадлан испытывал непреодолимое отвращение к неопрятности и непристойности русов, встреченных им на Волге, в землях булгар. Вот что он пишет о них, прежде чем перейти к хазарам:
«Они грязнейшие из творений Аллаха, — „они не очищаются ни от экскрементов, ни от урины, не омываются от половой нечистоты и не моют своих рук после еды, но они, как блуждающие ослы“. […] У них обязательно каждый день умывать свои лица и свои головы самой грязной водой, какая только бывает, и самой нечистой. А это [бывает] так, что девушка является каждый день утром, неся большую лохань с водой, и подносит ее своему господину. Он же моет в ней свои руки, свое лицо и все свои волосы. И он моет их и вычесывает их гребнем в лохань. Потом он сморкается и плюет в нее и не оставляет ничего из грязи, чего бы он ни сделал в эту воду. Когда же он покончит с тем, что ему нужно, девушка несет лохань к сидящему рядом с ним, и [тот] делает то же, что сделал его товарищ. И она не перестает подносить ее от одного к другому, пока не обнесет ею всех, находящихся в [этом] доме, и каждый из них сморкается, плюет и моет свое лицо и свои волосы в ней» (127; 85 и далее) [114].
В то же время Ибн Русте пишет совсем иное: «Любят опрятность в одежде, „даже мужчины носят золотые браслеты. С рабами обращаются хорошо“. Об одежде заботятся, потому что занимаются торговлей» (78; 214) [115]. Этим, правда, и ограничивается.
Ибн Фадлан возмущается тем, что русы, включая их царя, публично совокупляются и испражняются, хотя Ибн Русте и Гардизи о таких отвратительных привычках не ведают. Впрочем, их впечатления не менее сомнительны и непоследовательны.
Вот что пишет Ибн Русте: «Гостям оказывают почет и обращаются хорошо с чужеземцами, которые ищут у них покровительства, да и со всеми, кто часто бывает у них, не позволяя никому из своих обижать или притеснять таких людей. В случае же, если кто из них обидит или притеснит чужеземца, помогают последнему и защищают его» (78; 214) [116] .
Однако чуть ниже он рисует совсем другую картину, иллюстрирующую правы русов: «Никто из них не испражняется наедине: трое из товарищей сопровождают его непременно и оберегают. Все постоянно носят при себе мечи, потому что мало доверяют они друг другу и потому что коварство между ними дело обыкновенное: если кому удастся приобрести хотя бы малое имущество, то уже родной брат или товарищ тотчас же начинает завидовать и домогаться, как бы убить его и ограбить» (78;215) [117].
Что же касается их воинских достоинств, то все источники единодушно утверждают: «Русы — мужественны и смелы. Когда они нападают на другой народ, то не отстают, пока не уничтожат его всего. Женщинами побежденных пользуются сами, а мужчин обращают в рабство. Ростом они высоки, красивы собою и смелы в нападениях. „Но смелости этой на коне не обнаруживают, все свои набеги и походы производят они на кораблях“» (78; 214-215) [118].
Теперь та же угроза нависла и над хазарами.
Саркел был выстроен вовремя: благодаря этой крепости они могли наблюдать за передвижениями флотилий русов в излучине Дона и по волжско-донскому волоку («хазарскому пути»). В целом создается впечатление, что в первое столетие присутствия русов на исторической сцене (примерно 830-930 гг.) их грабительские походы были направлены, в основном, против Византии (где была надежда захватить добычу побогаче), тогда как отношения с хазарами были, главным образом, торговыми, хоть и не без трений и постоянных стычек. Так или иначе, хазарам удавалось контролировать свои торговые пути и взимать свои 10 процентов со всех товаров, проходивших через их страну в сторону Византии или мусульманских стран.
При этом они оказывали на скандинавов определенное культурное влияние, поскольку те, при всей необузданности, выказывали наивную готовность учиться у народа, с которым контактировали. О степени этого влияния говорит, например, заимствование титула «каган» первыми русами — правителями Новгорода. Это подтверждают и византийские, и арабские источники; так, Ибн Русте, описав остров, на котором построили Новгород, указывает: «Есть у них царь, именуемый каган-рус» [119]. Более того, Ибн Фадлан сообщает, что у царя русов есть заместитель, который командует войсками и замещает его у его подданных. 3. В. Тоган отмечает, что такая передача военных функций была неизвестна германским народам Севера, чьи конунги должны были быть первыми среди воинов; 3. В. Тоган заключает, что русы определенно скопировали хазарскую систему двойного правления. Это не так уж невероятно, если учитывать, что хазары были наиболее процветающим и культурным народом из всех, с которыми у русов имелся территориальный контакт на ранней стадии их завоеваний. Причем контакт, видимо, очень тесный, ибо в Итиле выросла целая колония купцов-русов, а в Киеве поселилось много евреев-хазар.
Увы, по прошествии тысячи с лишним лет после рассматриваемых событий советский режим сделал максимум усилий для того, чтобы искоренить память об исторической роли хазар и их культурном наследии. 12 января 1952 г. лондонская «Таймс» опубликовала заметку под заголовком: «Умаление древнерусской культуры. Отповедь советскому историку». Речь шла о критике газетой «Правда» советского историка, преуменьшившего достижения древнерусской культуры. Историком этим был профессор М. И. Артамонов, повторивший на заседании Отделения истории и философии Академии наук СССР теорию, изложенную им в книге 1937 г.: будто древний Киев многим обязан хазарам. Он изобразил их передовыми людьми, ставшими жертвами агрессивных устремлений русских.
«Проф. Артамонов, не считаясь с фактами, снова представил хазар жертвой „агрессивных“ устремлений русских. Касаясь восточного похода Святослава, М. И. Артамонов заявил, что Саркел „следует рассматривать как один из важнейших форпостов русской политической и культурной экспансии (?!) на Восток“. Все эти рассуждения, — писала „Правда“, — не имеют ничего общего с историческими фактами […]. Хазарский каганат, представлявший собой примитивное объединение различных племен, не играл никакой положительной роли в создании государственности восточных славян. К тому же государственные образования у восточных славян, как повествуют древние источники, возникли задолго до известий о хазарах […]. Что касается Хазарского каганата, то он не только не способствовал развитию древнего русского государства, а, наоборот, тормозил процесс объединения восточнославянских племен и рост русской государственности. Хазары совершали на славян опустошительные набеги и держали в порабощении некоторые из этих оседлых племен с широко развитыми земледелием и ремеслами. […]. Извращая историю древней Руси, проф. Артамонов пытается приспособить историю к своей надуманной схеме. Во имя этой ложной схемы он превозносит хазарское „наследство“ проявляет непонятное любование хазарской культурой. […]. Материалы, полученные нашими археологами, говорят о высоком уровне культуры древней Руси. Только попирая историческую правду, пренебрегая фактами, можно говорить о превосходстве культуры хазар, от которой не сохранилось ни одного значительного памятника. Даже городская культура хазарской столицы была завозной или созданной руками пришлых мастеров — хорезмских, византийских русских и других. В идеализации Хазарского каганата приходится видеть явный пережиток порочных взглядов буржуазных историков, принижавших самобытное развитие русского народа. Ошибочность этой концепции очевидна. Такая концепция не может быть принята советской исторической наукой» [120].
Артамонов, которого я часто цитирую, опубликовал и 1937 г., помимо многочисленных статей в научных журналах первую книгу о ранней истории хазар. Его главный труд, «История хазар», видимо, готовилась к изданию, когда «Правда» нанесла свой удар. В итоге книга была напечатана только спустя 10 лет, в 1962 г., причем заканчивалась она покаянием, практически перечеркивающим все, что говорилось в самой книге, то есть, по существу, дело всей жизни автора. Вот наиболее выразительные отрывки:
'Хазарское царство распалось и развалилось на куски, большая часть которых слилась с родственными народами, а меньшинство, засевшее в Итиле, утратило национальную принадлежность и превратилось в паразитический класс с иудейской окраской.
Русские никогда не отворачивались от культурных достижений Востока… Но у итильских хазар русские ничего не переняли. Так же, кстати, воспринимали воинствующий хазарский иудаизм другие народы: венгры, болгары, печенеги, аланы и половцы… Необходимость борьбы с эксплуататорами из Итиля
