и зашагал в такт. Но Нерон не привык, чтобы его пришпоривали при всём честном народе. Он лягался и тряс туловищем до тех пор, пока маэстро Галопинский — а ведь это был один из лучших наездников в мире! — не вылетел пулей из седла и не шлёпнулся на песок!
Сделав своё дело, жеребец, громыхая подковами, убежал с манежа в конюшню. Всадник поднялся с земли и, кряхтя, заковылял вслед за лошадью. Публика словно с цепи сорвалась! Цирк содрогался от хохота. А ведь, что ни говори, в цирке было две тысячи человек. Фокусник верхом на коне, да к тому же выброшенный из седла, — такого здесь ещё никогда не видели!
Господин директор Грозоветтер стоял в проходе, соединявшем арену с кулисами.
— Это катастрофа! Это катастрофа! — в отчаянии стонал он.
— Катастрофа, говорите вы? — злобно прошипел Галопинский. — А я бы назвал это просто свинством! Невероятным свинством! И кто только это сделал? Эх, попадись он мне в руки, я бы скормил его львам! Ай!
Он схватился за поясницу и скорчил гримасу от боли.
Профессор выскочил на манеж, поднял крольчиху за уши, приманил голубей и стремглав убежал назад. Он был вне себя от бешенства и с трудом переводил дух.
— Меня опозорили дальше некуда! — возмущался он. — Если об этом узнает президент Общества магов, я погиб. Я предстану перед судом чести за то, что подорвал репутацию фокусника.
— Но вы-то не виноваты! — утешал его директор.
— Я требую возмещения! — рычал Галопинский. — Во-первых, меня высмеяли две тысячи человек, а во-вторых, я свалился с лошади!
— Через десять минут мой выход! — волновался профессор. — Но я и не подумаю выступать. После того как господин наездник сделал мой фрак посмешищем! Да никогда в жизни! К тому же его лошадь сожрала один из самых дорогих моих букетов!
— Не сожрала, а выплюнула она эту гадость! — скрежетал Галопинский. Он даже подскочил от злости, но тут же простонал: — Ай!
— Успокойтесь, господа! — молил директор Грозоветтер. — Нам надо продолжать программу. Господи, что же это со мной будет?!
— Я не выступлю ни при каких обстоятельствах! Даже если вы встанете передо мной на колени! — заявил профессор. — Я забираю своих зверей и еду в гостиницу пить коньяк. Выдую целую бутылку.
— Йокус, миленький, не надо! — послышался отчаянный возглас Маленького Человека из нагрудного кармана профессора. — У меня идея. Подсади-ка меня к уху! Это очень важно!
И когда Йокус его поднял, Максик стал что-то очень таинственно шептать ему на ухо.
Профессор слушал его с удивлением, потом покачал головой и сказал:
— Нет! Тебе надо, по крайней мере, три месяца тренироваться. Сейчас ещё слишком рано.
Но Максик не успокаивался.
— Они тебя оскорбили, — шептал он, — и этого им нельзя спускать!
— Нет, Максик, сегодня рано!
— Нет, именно сегодня!
— Слишком рано!
— Ну, пожалуйста! Ну, скажи «да»! Ну, пусть это будет мне подарком ко дню рождения! Зато больше мне ничего не дари! Даже кукольной комнаты!
— Но твой день рождения ведь ещё только через полгода!
— Ну всё равно, Йокус, миленький!
В ту же секунду профессор почувствовал, как его большое ухо обожгли две совсем малюсенькие слезинки. Он глубоко вздохнул и сказал:
— Господин директор Грозоветтер. Я передумал. Коньяк я буду пить потом. Я выступаю. Объявите н микрофон. Сделайте это вы лично!
— С огромным удовольствием, — обрадовался директор. — А что мне сказать публике?
— Скажите, что сегодня я впервые выступаю вместе со своим учеником. Номер называется «Большой вор и Маленький Человек!».
Глава 9
Господин директор Грозоветтер сдержал слово. Когда знаменитые скороходы на роликах «2 Вихря 2» под громкие аплодисменты публики покинули манеж, он натянул белые лайковые перчатки и сделал знак дирижёру. Оркестр сыграл туш.
Директор медленно и важно подошёл к микрофону. В цирке стало тихо.
— Глубокоуважаемые зрители! — начал господин Грозоветтер. — Как вы знаете, по программе сейчас должен выступить профессор Йокус фон Покус. Он, если позволительно так выразиться, величайший из современных магов. Но хвалить его — значит ломиться в открытую дверь. А на это занятие нет времени ни у одного директора цирка.
— Очень жаль! — крикнул какой-то озорник из верхнего ряда.
Но на него зашикали, и в зале опять наступила тишина. Лишь где-то вдали, в конюшне, ржала лошадь. Вероятно, то был Нерон, которому Галопинский, рассёдлывая, давал взбучку.
— Вследствие таинственного недоразумения, — продолжал директор, — вместо хлыста маэстро Галопинский выхватил волшебную палочку. При этом он имел возможность убедиться, что верховая езда и магия так же мало подходят друг другу, как… маринованная селёдка и шоколад или, скажем, Кельнский собор и Центральный вокзал.
В публике засмеялись.
— Результат, — разъяснял директор, — вдвойне огорчителен. Дело в том, что наш главный маг теперь решительно отказывается прикасаться к волшебной палочке. Я валялся перед ним на коленях, обещал подарить мой альбом марок. Увы, всё тщетно. Он не хочет.
Публика заволновалась. Послышались свист и возгласы: «Долой!»
— Деньги назад! — крикнул кто-то.
Директор поднял руку.
— Дорогие друзья! Магии сегодня не будет, но он выступит!
Раздались аплодисменты.
— Сейчас вы увидите нечто невиданное. Даже я, директор цирка, не знаю этого номера. Словом, вам, и мне, и нам всем предстоит увидеть номер мирового класса.
Аплодисменты стали громче.
— Мне известно только название номера.
Директор Грозоветтер высоко взметнул руки в белых лайковых перчатках и крикнул во всю мощь своего голоса:
— Итак, Большой вор и Маленький Человек!
Потом он отвесил элегантный поклон публике и удалился. Оркестр снова исполнил туш. Все замерли в ожидании.
— Пора выходить, — сказал профессор.
— Ага, — шепнул Максик в нагрудном кармане. — Ни пуха ни пера, дорогой Йокус!
Профессор три раза плюнул через левое плечо и произнёс:
— Той! Той! Той! И трижды чёрный кот!
Он медленно вышел на манеж. Дойдя до середины, он остановился, отвесил поклон публике и сказал, улыбаясь:
— Магия на сегодня отменяется, господа. Сегодня я буду воровать. Держите покрепче карманы!
