на ладан. Жестяное ведро, шлем Казимира, торчало на его плечах. Глаза, нос, рот и усы сползли любимому гусару на геройскую грудь. Однако он еще стоял прямо. Он умирал стоя, как и подобает солдату.
— Прощай, дорогой Казимир! — сказал Хагедорн. — Снявши голову, по усам-волосам не плачут. — Он вошел в отель.
За это время здесь кое-что произошло.
Мирное утро не предвещало беды. Тайный советник Тоблер, его дочь, Кункель и Иоганн завтракали на веранде. Ели бутерброды и говорили об оттепели.
— Если бы у нас была машина, — сказала Хильда, — мы могли бы уехать в Мюнхен.
— Не забывай, что я бедный человек, — напомнил ей отец. — Поиграем часик в кегли. Это успокаивает нервы. Кстати, а где мой зять?
— В банке и на почте, — сообщила Хильда. — Как вам спалось, Кункель?
— Скверно, — ответила тетя Юлечка. — Снились какие-то ужасы. Вы не должны были так поступать со мной.
— Когда, как? — спросил Иоганн.
— Когда господин Хагедорн сказал, что фирма Тоб-лера наняла его и господина Шульце вдобавок… Куриная косточка была такая острая, в номере я выпила прованского масла, это было ужасно.
— В следующий раз, если опять будет что-нибудь неожиданное, — сказал Иоганн, — закажем вам овсяную кашу.
— Бесполезно, — сказал тайный советник. — Она тогда проглотит ложку.
— К ложке мы заранее приделаем цепочку, — сказала Хильда.
Фрау Кункель опять обиделась.
Но долго обижаться ей не дали. В столовую на веранде торжественно вступили швейцар с директором Кюне и направились к их столику.
— Оба похожи на секундантов, которые несут вызов на дуэль, — заметил тайный советник.
Иоганн успел лишь пробормотать: «Тучи сгущаются!» — как директор поклонился и сказал:
— Господин Шульце, можно вас на минутку? Поговорить.
— На минутку? — отозвался Шульце. — Извольте.
— Мы ждем вас в канцелярии, рядом, — объяснил швейцар.
— Долго же вам придется ждать! — сказал Шульце. Хильда посмотрела на наручные часики.
— Минута кончается.
Карл Отважный и дядюшка Польтер переглянулись. Затем директор признался, что речь пойдет о деликатном вопросе.
— Грандиозно! — обрадовалась тетя Юлечка. — Всегда о таком мечтала. Хильдегард, зажми уши!
— Как вам угодно, — сказал директор. — Мне хотелось избавить господина Шульце от присутствия свидетелей. Короче говоря, ассоциация владельцев отелей, представителем которой я здесь являюсь, просит вас покинуть наш отель. Некоторые наши гости шокированы. Со вчерашнего дня жалоб прибавилось. Один из них — кто, я, понятно, не могу назвать, — предоставил значительную сумму. Сколько там было?
— Двести марок, — благосклонно напомнил дядюшка Польтер.
— Эти двести марок, — сказал директор, — будут вам вручены, как только вы удалитесь отсюда. Полагаю, что деньги для вас не лишнее.
— А почему, собственно, меня выгоняют? — спросил Шульце.
Его лицо чуть побледнело. Происходящее он принял близко к сердцу.
— Никто вас не выгоняет, — сказал директор. — Об этом не может быть и речи. Мы призываем, мы просим вас, если угодно. Для нас важно удовлетворить желание других гостей.
— Выходит, я позорное пятно? — спросил Шульце.
— Диссонанс, — возразил швейцар.
Тайный советник Тоблер, один из богатейших людей в Европе, взволнованно сказал:
— Значит, бедность всё-таки позор.
Но дядюшка Польтер разбил его иллюзии.
— Вы неверно понимаете, — заявил он. — Вот если бы миллионер въехал с тремя сундуками в богадельню и разгуливал бы там во фраке, то богатство было бы позором! Все зависит от точки зрения.
— Всему свое время и место, — изрек Карл Отважный.
— А вы не на своем месте, — добавил дядюшка Польтер.
Тетя Юлечка встала, подошла вплотную к швейцару, замахнулась правой рукой и сказала:
— Убирайтесь отсюда, а то вмажу!
— Оставьте швейцара в покое! — приказал Шульце. Он поднялся. — Хорошо. Я уеду. Господин Кессельгут, будьте любезны, закажите такси. Через двадцать минут уезжаю.
— Я, разумеется, с вами, — сказал Кессельгут. — Швейцар, мой счет. Да пошевеливайтесь! — И он быстро удалился.
— Сударь! — крикнул ему вслед директор. — Почему вы хотите нас покинуть?
Тетя Юлечка злорадно рассмеялась.
— Ничего глупее в жизни не видела. Может, со временем поумнеете. Приготовьте счет моей племяннице и мне! Да пошевеливайтесь! — Она прошуршала платьем и вышла с веранды, споткнувшись на пороге.
— Убиться можно! — пробормотал директор.
— Где двести марок? — спросил Шульце.
— Сию минуту! — буркнул швейцар, вынул бумажник и положил на стол две купюры.
Шульце взял деньги, подозвал кельнера, стоявшего у двери, и дал ему двести марок.
— Половину отдайте Зеппу, с которым я подметал каток, — сказал он. — Не забудете?
У кельнера отнялся язык. Он лишь кивал головой.
— Вот и хорошо, — сказал Шульце. Он холодно посмотрел на директора и швейцара. — Уходите!
Оба, как школьники, послушно удалились. Отец с дочерью остались вдвоем.
— А что будет с Фрицем? — спросила Хильда. Тайный советник Тоблер смотрел вслед удаляющимся фигурам.
— Завтра я покупаю отель, — сказал он. — Послезавтра оба с треском вылетят отсюда.
— А что будет с Фрицем? — плаксиво повторила Хильда.
— Уладим в Берлине, — сказал отец. — Поверь мне, это лучшее решение. Неужели в такой немыслимой ситуации мы будем объяснять ему, кто мы на самом деле?
Через двадцать минут к отелю подъехал большой лимузин. Машина принадлежала Леопольду Лехнеру, владельцу транспортной конторы в Брукбойрене, и за рулем сидел он лично. Слуги вынесли с бокового входа несколько чемоданов, погрузили их на багажник и крепко привязали.
Директор и швейцар стояли у подъезда, не зная, что делать.
— Убиться можно, — сказал Карл Отважный. — Человек бросает на ветер двести марок. Не использует свой билет для бесплатного проезда и едет в Мюнхен на такси. Трое постояльцев, с которыми он знаком всего пару дней, присоединяются к нему. Боюсь, мы заварили хорошенькую кашу,
— И все из-за этой нимфоманки Каспариус! — признался дядюшка Польтер. — Она захотела выжить Шульце, чтобы тот не мешал ей охмурять миллионерчика.
— Почему же вы не сказали мне об этом раньше? — возмутился Карл Отважный.
Помня о трех сотнях марок, доставшихся ему при этой сделке, швейцар проглотил упрек.
Но вот появились тетя Юлечка с племянницей, нагруженные шляпными коробками, зонтиками и сумками. Директор поспешил им на помощь, но тетя Юлечка осадила его.
— Не лезьте! — приказала она. — Я пробыла здесь только два дня. Но с меня и этого хватит. Я прославлю вас всюду, где смогу.
— Я в отчаянии, — заявил директор.
— Мои соболезнования, — сказала тетя.
— Сударыня, почему вы так внезапно нас покидаете? — спросил швейцар.
— До него все еще не дошло, — буркнула тетя Юлечка.
— Вот письмо для господина Хагедорна, — сказала Хильда.
