скучно. Ну, а я… я по-прежнему первый ученик в классе.
— Так, так, — проговорила бабушка. — Так, так. Это звучит очень бодро. — Она ласково потрясла его за плечи. — Давай выкладывай все, как есть, негодник! Что-то не в порядке. Что-то не в порядке! Эмиль, я знаю тебя как свои пять пальцев!
— Что может быть не в порядке, бабушка? Все отлично. Поверь!
Она встала и сказала:
— Это ты еще кому-нибудь рассказывай. Но не своей бабушке.
Наконец они все же добрались до пляжа. Бабушка села прямо на песок, сняла туфли и чулки и подставила ноги солнцу. А ребята взялись за руки, побежали и с воплем кинулись в волны. При этом они окатили водой толстую женщину, сидевшую у самого берега, и она долго ругалась им вслед. Бабушка подобрала юбку, вошла по щиколотку в воду и вежливо спросила ее:
— Скажите, а вы были когда-нибудь молодой?
— Еще бы!
— Ну и вот, — сказала бабушка. — Ну и вот.
И, ничего больше не разъясняя, она снова села на горячий песок и с радостью стала глядеть на прыгающих в волнах детей. Виднелись одни их головы, да и то не все время.
Густав плавал быстрее всех. Он первый взобрался на плот, стоящий на якоре в ста метрах от берега, чтобы пловцы могли отдохнуть. Пони и Эмиль приплыли одновременно и помогли друг другу вылезти из воды. Вторник и Профессор отстали.
— Как это у вас получается? — спросил Вторник, когда он уже сидел рядом с ребятами. — Почему вы плаваете быстрее, чем Тео и я?
Профессор рассмеялся:
— Ты не огорчайся. Мы зато головой работаем.
— Вот голова вам и мешает, — объяснил Густав — Вы ее слишком высовываете из воды. Смотрите, как надо!
И они все поплыли назад. Густав плыл кролем, а остальные пытались ему подражать. При этом Профессор налетел на какого-то господина, который лежал на спине.
— Где у тебя только глаза! — крикнул ему пострадавший в раздражении.
— Под водой, — объяснил мальчик и неуклюже поплыл за друзьями.
Они добрались до мелкого места и остановились перед гигантским резиновым тюбиком зубной пасты (это была, конечно, реклама). Все пытались на него взобраться, но стоило оказаться наверху, как тюбик поворачивался, и ловкач плюхался в воду. Крик там стоял несусветный. Не вылезая из воды, ребята рассматривали пляж. Их внимание привлекли брусья, на которых какой-то человек блистательно делал сложнейшие упражнения.
— Вот это да! — восхитился Густав. — Даже я так не умею.
Затем место гимнаста заняли два маленьких мальчика. Они подпрыгнули, ухватились за брусья, раскачались и повторили точь-в-точь все труднейшие упражнения, которые перед тем делал гимнаст. Когда они под конец, повиснув на ногах, двойным сальто спрыгнули на песок и изящно приземлились, весь пляж им зааплодировал.
— С ума сойти! — восхитился Густав. — В жизни не видел ничего подобного! Да еще такие шпингалеты!
Мальчик, стоящий рядом с ним, сказал:
— Да ведь это «Три-Байрона-три!». Акробаты. Отец с близнецами. Вечером они выступают в гостинице.
— Это необходимо посмотреть, — сказала Пони.
— Представление начинается в восемь вечера, — объяснил мальчик. Остальные номера тоже мирового класса. Я вам советую пойти.
— А места будут? — спросил Вторник.
— Я могу вам оставить столик, — сказал мальчик.
— Ты тоже акробат? — спросил Эмиль.
Мальчик покачал головой:
— Нет, хотя я тоже неплохой гимнаст.
Я — ученик официанта, работаю в здешней гостинице. И вдруг чужой мальчик добавил:
— Густав вырос с тех пор, как я его видел, но вообще-то он совсем не изменился.
У ребят глаза на лоб полезли от удивления.
— Откуда ты меня знаешь? — спросил обомлевший Густав.
— Да я вас всех знаю, — сказал незнакомый мальчик. — А Густав даже носил мой костюм.
У Густава просто челюсть отвисла.
— Что за чушь! — крикнул он. — В жизни я не носил чужого костюма!
— Нет, носил, — не сдавался мальчик.
Ребята не знали, что и подумать.
— Как тебя зовут? — спросила Пони.
— Ганс Шмаух.
— Не имею представления, — сказал Густав. — Никаких Шмаухов я не знаю.
— Ты и моего отца знаешь.
И Эмиль его знает.
— Час от часу не легче, — сказал Эмиль.
Густав не вытерпел, подлетел к загадочному мальчишке, схватил его за шиворот и крикнул:
— Ну-ка выкладывай все начистоту, а то я тебя так долго буду кунать в воду, что ты никогда уже не станешь официантом.
Ганс Шмаух рассмеялся:
— Я был прежде лифтером в Берлине в гостинице «Крейд» на площади Ноллендорф. Пароль «Эмиль»!
Тут началось нечто невообразимое. Они плясали, как обезумевшие индейцы, вокруг Ганса Шмауха, а брызги соленой воды разлетались фонтаном. И они так трясли Гансу руку, что чуть ее не оторвали.
— Нет, подумать только, вот так встреча! Здорово! — воскликнул Эмиль. Твой отец был тогда так добр ко мне! Помнишь, как мы с Густавом ночевали у вас в дежурке?
— Еще бы! — подтвердил Ганс. — Это была мировая история, верно? Я буду помнить ее всю жизнь, даже если стану владельцем гостиницы. Кстати, мы сможем вместе покататься на паруснике, когда у меня будет время. Мой дядя живет здесь, в Корлсбюттеле. У него большой торговый пароход.
— Разве торговый пароход — парусник? — спросил Вторник.
— Да нет, конечно, — сказал Ганс. — Но, кроме того, у дяди есть прекрасная парусная лодка. И сам он мировой дядька!
Ребята вместе выбежали на берег и познакомили Шмауха с бабушкой. Она порадовалась вместе с ними. Но только после того, как все сухо-насухо вытерлись.
Густав, весело поглядывая на Ганса и энергично растирая себя полотенцем, сказал:
— Одну вещь я все же не в силах понять.
— Что именно? — спросил Ганс Шмаух, поднимая глаза на здоровяка Густава.
Густав недоумевающе покачал головой и сказал:
— Не понимаю, как мне тогда удалось влезть в твой костюм.
Глава шестая
ГУСТАВ И ФИЗИКА
Вереницей бежали счастливые дни. И солнце пекло, словно оно глядело на море сквозь лупу. Профессор и его гости стали сперва красные, как раки, а потом черные, как мулаты. Только Пони-Шапочка
