все оставалась красной и шелушилась, как луковица. Бабушка мазала ей спину вазелином, ореховым маслом, ланолином и еще каким-то специальным кремом для загара. Ничего не помогало.
Рано утром, когда бабушка будила Пони, приговаривая: «Вставай, графиня. Солнышко уже светит!» — Пони чуть не плакала от досады. «Почему все нет дождя?» — спрашивала она.
Но мальчишки были в восторге от хорошей погоды. Почти весь день они проводили в воде или на пляже. Либо ходили в гавань и любовались яхтой капитана Шмауха «Кунигунда IV». Они радовались, что скоро у их друга будет выходной день и они все вместе выйдут в море.
Иногда Густав уезжал на своей мотоциклетке в лес, а кто-нибудь из ребят садился к нему на багажник. Он ездил взад-вперед столько раз, сколько нужно, чтобы перевезти всех.
Однажды даже бабушка поехала с ним до домика лесника. Слезая, она сказала:
— Феноменально! Я упустила свое призвание. Мне надо было стать вовсе не бабушкой, а мотогонщицей.
Они писали домой письма. И получали письма. Время от времени советник юстиции всех фотографировал, а когда снимки были готовы, они посылали их своим родителям.
В лес они ходили и пешком, причем всякий раз приносили огромные букеты полевых цветов. Эмиль знал почти все растения, называл их ребятам и очень интересно про них рассказывал. Как-то раз, случайно это услышав, советник юстиции тут же поехал в Росток и купил в книжном магазине учебник по ботанике и атлас растений.
Но именно с этого дня интерес к цветам, травам и кустам почему-то у всех пропал. У всех, кроме Эмиля.
— Сидеть над учебником летом — нет уж, приветик! — заявил Густав.
Однажды бабушка получила письмо из Нойштадта. Длинное письмо. Она перечла его дважды, потом сунула в сумочку и сказала про себя: «Вон оно что. Вон оно что».
Но Эмилю она ничего не сказала. Во всяком случае, пока.
Они сидели на террасе и обедали, когда советник объявил:
— Если присутствующие не возражают, я предлагаю пойти всем сегодня вечером в гостиницу посмотреть эстрадное представление.
Мальчишки так разволновались при этом сообщении, что даже сладкое им уже не полезло в горло, хотя на сладкое было винное желе — коронное блюдо. Клотильды.
Но все же они кое-как управились со сладким и бегом помчались в гостиницу. Пока они, стоя перед гостиницей, решали, кому из них войти и поговорить с Гансом, появилась Пони-Шапочка.
— А ты как сюда попала? — спросил Густав.
— На своих двоих! — объяснила Пони. — Я хочу заказать на вечер столик. Может, у вас есть возражения?
Возражений ни у кого не оказалось.
Пони пошла в ресторан и нашла там Ганса Шмауха. Он как раз нес целую гору тарелок, ловко ею балансируя, хотя паркет был натерт.
— Минуточку, Пони. Я сейчас.
Она подождала.
Он тут же вернулся и спросил:
— Чем могу служить?
— Я хотела бы заказать столик на вечер.
— На сколько человек?
— Подожди, надо подсчитать. Советник, его жена, бабушка, я, Клотильда и трое мальчишек — всего…
— Восемь человек, — подхватил Ганс. — Будет сделано. Постараюсь поближе к сцене. Может, мой дядя-капитан тоже сегодня придет. Вам надо с ним познакомиться.
Пони подала Гансу Шмауху руку и сказала:
— Значит, столик на девять человек.
Он поклонился.
После ужина все, кто жил в вилле «Морская», оделись понаряднее и торжественно двинулись к гостинице. Столик, который им оставил Ганс Шмаух, стоял в первом ряду, перед самой сценой. Советник заказал для взрослых вино, а для детей — апельсиновый сок.
Представление еще не началось, оркестр играл популярную музыку, а зал быстро заполнялся курортниками. Вскоре уже все столики оказались занятыми.
Советник юстиции похлопал Густава по плечу:
— С каких это пор ты стал таким прилежным, что даже на эстрадный концерт идешь с книгой?
Густав покраснел.
— Это английский словарь, — объяснил он.
— Ты что, собираешься зубрить слова?
Густав покачал головой:
— Во время каникул? За кого вы меня принимаете!
Пони рассмеялась:
— Наверное, он хочет поговорить с близнецами-акробатами.
— Ну да, — сказал Густав. — А их фамилия Байрон. Значит, они англичане. Если я не пойму, что они мне скажут, я посмотрю в словарь.
— Интересно послушать ваш разговор, — сказала бабушка.
На ней было платье из светлой тафты, и выглядела она очень торжественно.
Тут в зал вошел большой, плотный человек в морской фуражке и синем костюме. Он остановился в дверях и огляделся. К нему тут же подскочил Ганс, шепнул что-то и подвел его к столу Хаберландов:
— Разрешите вам представить моего дядю — капитан Шмаух.
И Ганс убежал.
Дети встали. Советник тоже. Он поздоровался с капитаном и попросил его сесть за их столик.
Капитан подал всем руку, а потом взмолился:
— Давайте не так торжественно, а то я не выдержу.
Тогда все снова сели. Капитан заказал себе грог с ромом и сказал:
— Столько детворы за столом — вот это по мне! Расскажите-ка что-нибудь про школу. Ведь прошло уже сорок лет с тех пор, как меня выгнали из гимназии. Хорошее было времечко.
Ребята силились вспомнить что-нибудь, что могло бы заинтересовать капитана, но им ничего не приходило в голову. Он выжидающе переводил взгляд с одного на другого, потом ударил себя по колену и воскликнул:
— Не могу поверить! Выходит, мы были из другого теста. У нас все откалывали такие номера, что только держись!
— Ах, вас вот что интересует! — воскликнул Густав.
— А ты думал, я хочу, чтобы вы мне декламировали «Колокол» Шиллера?
— У меня за неделю до каникул вышла такая история, умереть можно, начал Густав. — Сперва меня чуть было не выгнали, но потом все как-то уладилось… Так вот как было дело. Урок физики был в тот день после большой перемены. Мехнерт — есть у нас такой зубрила-отличник — побежал к директору и наябедничал на одного парня. Вовсе не на меня, кстати. Но я в классе что-то вроде высшей инстанции. Когда что-нибудь такое случается, мне нельзя сидеть сложа руки.
Но наш отличник Мехнерт, конечно, струсил и во время перемены куда-то смылся. Явился он только, когда мы все уже сидели в кабинете физики, вошел в класс вместе с Попрыгунчиком, то есть, я хочу сказать, с господином Каулем, учителем физики. Нам собирались показать что-то про электрические искры — не помню уж точно, что именно. Кауль возился с приборами, а потом велел дежурному задернуть черные занавески, чтобы мы лучше разглядели искры. «Старик, — шепнул мне тут Керте, мой сосед по парте, — это редкий случай. Представляешь, ты в темноте подкрадываешься к Мехнерту, даешь ему в ухо и, прежде чем Попрыгунчик, то есть господин Кауль, успеет зажечь свет, снова сидишь как ни в чем не бывало на своем месте».
Предложение показалось мне потрясающим. Такому гаду, как Мехнерт, полезно дать разок при всех. А
