– Вообще он давно, но сегодня, – веско пояснила Сима и, вздохнув, продолжила: – Все ему дают овощи и игрушки. Я тоже хочу ему принести, но у мене бант.
– Понесешь бант? – живо заинтересовалась Кася.
– Ага, я его стала нести, а он вместе с дверью!
– Нууу!
Кошки пригорюнились.
Вдруг Касю осенило.
– Послушай, Сима, а дай еду!
– Он другую ест! – стала отнекиваться Сима.
– Возьми у мами, ну на столе там! – воодушевленно планировала Кася, так и представляя себе весь риск мероприятия. И веско припечатала поговоркой:
– Кто не лезет на стол, тому не дали молоко!
– Нет. Пока! – попрощалась Сима.
У Каси в телефоне загудело. Она пожала плечами, досадливо понюхала трубку да и бросила ее на полу.
А Симе повезло! Вечером, когда все – мама, папа, старший котенок и гости сидели за столом, она обиженно уснула на газете. Но рано поутру, когда едва посветлела и засинела ночь, она вышла на кухню попить воды из вазы с гвоздиками и увидала, как из-за холодильника вышла плинтусная мышка- карлик. Симино тельце мелькнуло молнией. Через несколько минут она осторожно принесла и уложила красивым крендельком на подушке возле спящего котенка-именинника свой удивительный, парализованный ужасом подарок. Симе было чем гордиться: никто из гостей не мог бы и догадаться подарить человеческому братцу живую съедобную игрушку!
– Сима, Сима! – захлебывался телефон. Сима обняла трубку и закружилась с ней по паркету.
– Кася! – воскликнула она и минуту не могла вымолвить ни слова, только перекатывала внутри гулкое урчание. А привыкнув к радости, спросила: – А ты где?
Ведь давно было известно, что Касина мама уезжает в летающем доме далеко и берет Касю с собой. Сима сама лично подслушала один разговор.
– Света! – чаячьи вскрикивала Касина мама. – Куда мне ее? Ну не с собой же тащить в самом деле!
– Я бы взяла, ты же понимаешь. Но мне нужно на Обь, а мелким кошек поручить невозможно, – почему-то извинялась Симина мама и продолжала: – Нет. Сима не пропадет, а за твою мне страшно.
– Вот черт! – напоследок каркнула Касина мама и совсем другим голосом, детским и грустным каким-то, сказала: – Пойду сегодня справлю Каське паспорт с прививками. Чует мое сердце – обоссытся опять, если станут рядом шуршать целлофаном. – И добавила: – Стресс...
– Я тут под кроватью! А мама балкон закрыла и нету, а тумбычку наоборот открыла, я в ней огород горожу! – весело кричала Кася. – И еще мы ходили на улицу, и мама утонула и ее трясло, а я рыла песок пока. Ой, а погоди!
В трубке послышалось мягкое шуршание, затем глухо и низко цынкнули пружины матраца и почти сразу что-то стеклянно загремело и покатилось.
– Мушонка словила, – сообщила Кася. – Я тебе такого тоже дам, только другого.
– А страшно? – отважилась наконец спросить Сима.
– А я не боялась, – вдруг посерьезнела Кася. – Тут все как ты, но худеньки и хвост плохой. И глупые: мама смеялась, давала колбаску, а они ей руку трогали и колбаску не брали. Дуры совсем. Я из автобуса видела. Автобус – это перевозной дом людей.
– Я была, меня в нем к старшей маме возили, – отмахнулась Сима, – лучше про еще скажи!
– А мама один раз пришла, и я ее нюхала. И хотела умчать, чтоб никогда! – страшным шепотом вдруг сообщила Кася.
Сима насторожилась и муркнула в трубку вопросительный знак.
– Мама сказала: я вижу колобашки из кошек. Маленькие кошки завязаны в колобашки. Взяла меня и держала сильно, пока не стала спать.
Сима ахнула и даже чуть было не лишилась чувств.
Через две недели Касина мама приехала в гости. Весь вечер между рассказами о море она то и дело обиженно возвращалась к одному и тому же эпизоду: перед самым отъездом на рецепции с нее потребовали огромную сумму за какой-то несуществующий телефонный разговор, который, коря себя за бесхарактерность, она все же оплатила. Перед самым уходом она спохватилась, порылась в кармане пальто и передала Симе от Каси невесть какой неизвестностью пахнущего премалюсень-кого скарабея.
Едва дождавшись маминого ухода, Кася принялась расхаживать по углам и вопросительно мяукать. Было тревожно и муторно. Сначала Кася списала свое беспокойство на вновь начавшийся сезон кружения, однако проверила себя, почесав попу о дверной косяк. Не почувствовав при этом свойственной кружению дрожи и сумасшествия, она еще более озадачилась. Через полчаса душевных терзаний, когда вместо отчетливого «мяу!» стало выходить лишь задушенное ватной тоской «му...», когда без аппетита было съедено полмисочки мясных квадратиков, Кася вдруг увидела телефон и очень ему удивилась.
Будто не зная, что делает, Кася сняла трубку и, положив ее на паркет, несколько минут задумчиво слушала длинный гудок, потом перешедший в тревожные короткие. Подвигала трубку белой ручкой, подумала было положить ее на место, да вдруг выпростала когтик и стала цеплять им цифры в дырявом плексигласе. Цифры отвечали сухим приятным треском.
– Сима, – принялась шутить Светлана, – иди к телефону, мне в такое время не звонят! – И захохотала из кухни под шум воды.
Сима словно ждала – бросилась весело в коридор и даже на бегу прошлась колесом.
– Але! але! – возбужденно прокричала она в телефон.
– Але... – сказали ей в ответ бесцветным и чужим голосом.
– Ну это кто? – требовательно и разочарованно стала дознаваться Сима и собралась уж уходить, как с ужасом узнала голос.
– Кася, что же! Зачем так? А я тебе сумочку везу...
– Какую ище сумочку? – вяло нявкнула Кася. – Я не знаю что. Я будто низачем.
– Сумочку, – неуверенно забормотала Сима. – Собрала, тебе дам. Там и две горошки, чтоб ты катала, и ниточка с кружком, и квадратики, где овощи, зеленый и другой... Как ты любишь же.
Сима чуть не плакала.
– Там из бумажки наряд... – бессильно хнык-нула она. – Воротничок. Я сама сделала.
– Да что же это! – закричала вдруг гневно Кася. – Ну тебя, Симка. Совершенное глупнО! – и даже прихлопнула ручкой.
Сима сморщила лоб и распялила носопипку.
– Ыыыыы... я дарить хотела, чтоб поздравление тебе! чтоб два года! а ты... ПЛОХАЯ!
Касю выгнуло, словно окатили кипятком. Один раз – когда она поняла, что Сима сказала ей, и сразу же – второй, когда она поняла, что сама наговорила Симе. Кася обмякла, неловко встала и покачнулась, припав на левую сторону, будто очень старая кошка.
– Симка! Симка! – тоскливо просила она в трубку.
Маленькие кошки больше ни слова не сказали, но тихонько плакали вдвоем, пока совсем не помирились.
Касина мама вернулась поздно и, схватив на руки вышедшую встречать Касю, прижала ее к себе и закружила.
Смеясь, мама говорила:
– А вот всем детям дули, а Касику нашему – калачи, чтоб он спал и днем, и в ночи!
Помимо нового блюда на ужин, цветка в широкой вазе, чтоб можно было красиво пить воду, и разрешения целую неделю сидеть на кухонном столе, Кася получила также крошечный холщовый мешочек, в каком нумизматы хранят монеты. Глядя на мешочек этот, Кася смутилась и дала себе одну клятву, смысл которой навсегда останется нам неизвестен, однако знаком всякой маленькой кошке, у которой хоть раз
