Стая (Потомство)

доставить которое ей не могло ничто другое на свете. Она продолжала стоять в своих мокрых трусиках и негромко хныкать, но потом со стороны крыльца вдруг донесся мужской голос, услышав который собака разжала челюсти и убежала, – и Клэр тоже побежала, крича уже во весь голос, а когда добралась до дома и рассказала обо всем матери, та хотела было пойти к тому мужчине, показать ему, что натворил его пес. Но к тому моменту Клэр все еще не оправилась от парализовавшего ее страха и потому не пошла с матерью, так что той пришлось идти одной.

Она привела того мужчину – это оказался старик, сгорбленный и тщедушный. Клэр даже не предполагала, что у столь крохотного человека может быть такой грозный голос, которого испугалась даже собака. А спустя некоторое время они снова услышали голос того старика, он что-то кричал, бил чем-то по стене, а собака дико выла.

–Говори, – в третий раз сказала женщина.

– Я не знаю, – ответила Клэр. – Клянусь, я не знаю. Женщина снова посмотрела на Стивена – тот покачал головой.

Тогда она еще крепче сжала предплечья Клэр, вгрызаясь в кожу зазубренными ногтями.

– Ну хорошо. Дом. Я сказала Люку, чтобы в случае чего он возвращался к дому... если со мной что-то случится. Чтобы он взял Мелиссу на руки и немедленно шел к дому.

Стивен улыбнулся. Он слишком хорошо меня знает, —подумала Клэр, мысленно проклиная бывшего мужа. Уж он-то всегда замечал, когда она ему лгала.

– Правду надо сказать, Клэр, – проговорил он. – Ну давай. Скажи ей.

Я не могу сделать этого, —подумала она.

В данный момент она думала лишь о том настиле на дереве, ибо не представляла себе иного места, где бы мальчик мог спрятаться. Впрочем, с таким же успехом его могло там и не оказаться – он мог быть где угодно,в том числе и в полной безопасности, – но, если отдавать предпочтение какому-то одному месту, то им, несомненно, являлся тот самый настил. Люк обязательно отыщет его; ведь он и раньше показался ему достаточно надежным, чтобы они смогли там спрятаться.

Я не могу этого сделать, —снова подумала Клэр. – Не могу пойти на такой риск. Они не должны этого узнать.

Женщина заметила ее сопротивление, отчетливо прочитала его на лице Клэр и, положив ладонь ей на грудину, с силой толкнула на стену. Затем ладони переместились ей на плечи, вцепились в ткань открытого воротника платья и резким движением сорвали его с ее плеч. Потом она потянулась руками к запястьям Клэр, подтащила ее к костру и снова толкнула на землю, отчего та рухнула на жесткое покрытие, обдирая о него кожу на ладонях и коленях и ощущая обнаженными грудями непривычно холодное прикосновение каменного пола.

Шагнув к ней, женщина поставила ногу на ее поясницу и одним движением сорвала хлопчатобумажные трусики.

Затем сразу несколько ладоней вцепились в ее руки и ноги и перевернули Клэр на спину.

Теперь руки этих созданий крепко удерживали ее, широко раздвинув руки и ноги; она сопротивлялась, но силы были явно неравны, тогда как над ней уже замаячили их лица с дикими, словно пришедшими из кануна Дня всех святых клыками. Клэр принялась всматриваться в эти лица, в эти клыки, и неожиданно ощутила ту же самую слабость, которую почувствовала много лет назад, перед той собакой. Так же заплакала, стала кричать – никто не мешал ей делать этого, но никто также и не пришел на помощь, чтобы успокоить, как сделала тогда ее мать.

Нет, лица стоявших вокруг людей продолжали медленно приближаться к ее телу, рты их раскрывались, и вот она уже почувствовала, как горячий рот мальчишки с бельмом на глазу вцепился в ее лодыжку, потом еще кто-то впился зубами в икру. Клэр видела, что девочка крепко удерживает ее вторую щиколотку, что изо рта у нее торчат такие же стальные зубы, после чего ощутила, как их острые края медленно вонзаются в ее мягкую плоть, чуть повыше подмышек соединяющую плечи с грудями. В то же мгновение зубы девочки погрузились в ее бедро над коленом, и дикая боль, метнувшаяся изо всех четырех пораженных точек, молниями разметалась по всему телу.

Клэр ощущала прикосновение к себе их влажных языков, чувствовала, как капает изо ртов прохладная слюна, уже смешавшаяся с кровью, слышала их судорожные глотательные движения.

Она истошно вопила, отчаянно дергая головой, пока челюсти по обеим сторонам ее тела методично продолжали свою работу.

Клэр звала на помощь Стивена. Звала Бога. Впрочем, она и сама толком не понимала, какие звуки исторгались из ее горла.

А потом из всех них остался один лишь мужчина – мужчина и ее собственное внезапное и ужасное понимание того, что он намеревается сделать, глядя сверху вниз на ее обнаженное тело. Клэр почувствовала, как его ладони схватили ее за ноги, вслед за чем все его тело метнулось навстречу ей, юркнув между ее раздвинутыми бедрами. Он словно алчно домогался ее израненного тела, скользя и подползая к нему – медленно, как змея, – широко раскрыв рот, с углов которого стекала тягучая слюна, тогда как голова его продолжала склоняться все ниже и ниже, рыская в нескольких дюймах от ее кожи и обдавая ее влажным жаром своего дыхания.

Прости меня. Люк, —подумала она. – Я ни о чем им не скажу, но и здесь оставаться, чтобы когда-нибудь прийти тебе на помощь, тоже больше не в силах. Прости меня. Очень прошу, прости...

Когда рот окончательно опустился и зубы мужчины впились в ее лоно, Клэр закрыла глаза.

* * *

Они встретились у основания скалы – Питерс как раз выходил из-за камня на песок, думая о том, что первыми устали все же ноги, – когда из-за зарослей невысокого кустарника появилась девушка, держа в руках полицейскую модель револьвера тридцать восьмого калибра. Он сразу все понял.

Всем телом качнулся в сторону, неожиданно споткнулся, но понял абсолютно все.

Девушка явно не умела обращаться с оружием и стояла, держа его перед собой в вытянутой руке, целясь не столько в какое-то конкретное место на его теле, сколько в общую массу. Она знала лишь одно: надо дергать за этот гладкий крючок, безостановочно дергать – и немедленно принялась это делать.

Поэтому, споткнувшись, Питерс, сам того не подозревая, спас себе жизнь; для него это было сродни провидению Господню. Больно ударившись коленями о камень, он тут же выправил положение тела и прицелился в тот самый момент, когда первая пуля вонзилась в песок слева от него. Когда мимо головы просвистела вторая пуля, он уже успел нажать на спусковой крючок. Третья пуля ушла к звездам, поскольку к тому временем он уже поразил девушку прямо в грудь – та рухнула на землю не далее чем в четырех футах от него, – но тут же снова вскочила, словно была не живым человеком, а картонной уткой в тире. Правда, на сей раз она уже утратила былой контроль над тем самым гладким крючком, безуспешно шарила пальцем, пытаясь отыскать его, когда повторный выстрел Питерса – и снова в грудь – окончательно свалил ее на землю.

Револьвер отлетел на песок. Питерс поднялся на ноги и подошел ближе.

Посмотрел на девушку и лишь покачал головой.

Потому что и сейчас, похоже, отчасти повторялась та же самая история одиннадцатилетней давности.

Столкнувшись лицом к лицу с бойней, подобной которой он не только не видел ни разу в жизни, но и представить себе не мог, что когда-либо увидит, Питерс испытал сильнейшее волнение, причем даже не столько от всех этих убийств – за исключением, пожалуй, того паренька, смерть которого тяжким камнем легла ему на душу, – сколько от своего собственного стремления разобраться, понять, кем были эти люди и что они собой представляли. Как могло случиться, что какие-то совершенно чуждые ему биологические виды, развивавшиеся по неким параллельным линиям и законам, и предки которых в каком-нибудь плейстоцене или еще черт-те знает где, откуда они и стали развиваться, никак не являлись его, Питерсапредками, вдруг взяли и появились в нынешней, егожизни – вот это никак не укладывалось в сознании отставного шерифа. Разумеется, он понимал, что ошибается, что на самом деле все это не так, что и в реальной действительности существуют маньяки вроде Мэнсона или Банди, однако самому ему еще никогда не доводилось встречаться с ними и потому, проживи он хоть сто лет, все равно ему этого никогда не понять.