не только познакомить вас с Казгиреем, но должен сказать вот что: это Инал позаботился, чтобы у вас был самый лучший заведующий. Есть решение заняться вами. Об этом распорядился сам Инал. Вот расскажи, Казгирей, как все это было... Ты это знаешь лучше меня.
Казгирей улыбнулся:
— Охотно. Вот как было дело. Нужно было выделить для интерната больше денег, а главный человек по денежным делам — называется комиссаром финансов, — этот человек говорит: «Инал, денег нет, это не узаконено — выдавать непредусмотренные деньги». Строгий человек! Он по-своему прав. Но вот что, ребята, всегда есть высшая правда, самая правдивая правда, всегда нужно искать эту правду и действовать согласно этой правде. Инал так и сделал. Он стукнул кулаком на возражение комиссара финансов и говорит: «Выдать и узаконить! Достать денег хотя бы из-под седьмого слоя земли! Как можно не найти денег для детей!» Вот какая была история...
Туто подхватил:
— Вот какой у нас Инал! А вы, ребята, знаете, что скоро Инал справляет свадьбу. А потом и агрогород закончит. Так вот, хорошо было бы, чтобы от вашего интерната отправилась на свадьбу делегация. Пускай на свадьбу идет оркестр. А потом и на открытие агрогорода. Ведь и вы там поработали? И еще придется не раз взять лопаты, помочь колхозникам. Как смотрите на это?
— Нам и работать весело, — в один голос закричали ребята, — Казгирей, мы и в колхозе будем работать с музыкой, как на свадьбе.
По кабардинскому обычаю на свадьбе играют и танцуют кафу[4], посвященную жениху. Было решено сочинить и разучить на трубах кафу Инала.
— А по силам ли? — спросил, уезжая, Казгирей, и музыканты хором заверили его, что справятся.
— Верю, — согласился Казгирей, — вы неплохо исполнили марш. У вас недурной первый трубач, но почему он в папахе Жансоха — ведь, если не ошибаюсь, папаху Жансоха надевают на провинившихся?
— Нет, — хором ответили музыканты, — теперь папаха Жансоха стала другой, теперь это папаха отличившегося.
— Вон как! — удивился Казгирей. — Вижу, мне придется освоить немало тонкостей, прежде чем я стану у вас хорошим заведующим. Но думаю, что мы будем друзьями, не правда ли? , — Правда, — хором отвечали музыканты. — Самая правдивая правда!
Казгирей приезжал с Туто Шруковым для первого знакомства и обещал приехать совсем после свадьбы Инала.
Лю он сказал:
— Мой друг! Я сейчас отсюда же еду прямо в Шхальмивоко к Астемиру и Думасаре, у меня к ним есть поручение от твоего брата Тембота из Москвы. Мне будет приятно написать Темботу, какой толковый у него младший брат, приятно будет сказать об этом и твоим родителям.
Лю очень хотелось потрогать золотую цепочку Казгирея, но он удержался.
И с этого утра Лю думал только об одном: как бы поскорее зажила у него голова. Как бы сделать так, чтобы на свадьбу попала и Тина?..
Целыми днями оркестр разучивал кафу Инала. В это время всем было очень хорошо. И Жансох был рад каждому поводу заглянуть в словарик, несмотря на то что дни его в роли заведующего интернатом были сочтены. То и дело — и на уроке, и за общим столом — он восклицал:
— Курсанты! Не ударьте лицом в грязь: тезоименитство!
И было бы совсем безоблачно на этом небе, в этом раю интерната, если бы среди общих радостей все-таки не забыли одного горемыку. Все-таки было забыто горе Таша. Маленький фанатик, неисправимый мусульманин Таша терзался теперь вдвойне: его жертва оказалась напрасной, он согрешил перед аллахом, нарушил закон правоверности и ничего не приобрел взамен. Ни Лю, ни Сосруко, никто из товарищей не думают вместе с ним о том, как бы спасти Ахья и защитить Фаризат, нет, они все разучивают кафу Инала.
ПЕРВАЯ СТРУЯ УХОДИТ В ЗЕМЛЮ
Не удивительно, что в ночь, когда пострадавший Лю маялся в комнате Жансоха, Думасаре плохо спалось, а когда она наконец задремала, приснились тревожные сны. Сначала ей снилось, что она тянется к Лю, хочет что-то передать и все не может дотянуться. Потом ей приснилось, будто из Москвы приехал Тембот. Было радостно увидеть сына во сне, и все-таки, проснувшись, Думасара задумалась: почему он не въезжал в ворота, а тянулся к матери руками через плетень, как бы прося помочь ему сойти с коня? Она хочет помочь и не может... Тут же зачем-то появился Жираслан, потом Казгирей... потом началась свадьба Инала, а Астемир ускакал в горы.
Думасара не стала рассказывать сон Астемиру. Зачем? Она верит в сны, а Астемир не верит, обязательно скажет: «Курице зерно снится». Думасара считала: сон это сердечное чувство; сердце на расстоянии узнает о беде или радости и сообщает об этом человеку через сон.
В это время с улицы послышались чьи-то голоса, кто-то подкатил к плетню.
Астемир вышел на порог.
От калитки шел статный, красивый светловолосый мужчина во френче и со стеклышками на глазах. Думасара, верная ценительница всякой красоты, залюбовалась, каким гордым плавным шагом шел человек в пенсне, какое у него мужественное, красивое, тщательно выбритое лицо, с приятной ямочкой на подбородке. Кто же это?
— Салям алейкум, Астемир! Узнал меня? — спросил гость приветливо.
Астемир сразу узнал гостя.
— Алейкум салям, Казгирей! Какими судьбами? Рад видеть тебя.
Думасара была польщена. Вот уж не думала, что Казгирей приедет в гости к Астемиру. Теперь, конечно, и она узнала Казгирея. Вспомнила то время, когда Астемир давал первые уроки в учрежденной им же школе, а Казгирей приехал познакомиться с Астемиром, и между ними завязался спор, как учить детей. Нужно ли учить их арабскому языку и Корану? Признаться, Думасара в ту пору была на стороне Казгирея. Она жалела, что ее сыновья не изучают Коран, что некому будет произнести над ней погребальные молитвы.
Вспоминая это, Думасара не сводила взгляда с рук возницы. Неуклюжий возница нес за гостем большой пакет. Что бы это могло быть?
Любопытство Думасары было быстро удовлетворено.
— Думасара, — сказал Казгирей. — Я знаю твое доброе сердце, и поэтому я особенно рад сделать тебе приятное: это подарок от твоего сына Тембота.
Вот уж действительно сон в руку!
Казгирей продолжал:
— Есть и для тебя приятное, Астемир! Мне повезло, что твои друзья стали и моими друзьями. Много лет мы с тобой не видались. Многое переменилось. Многое пришлось мне пережить... Когда-нибудь я расскажу тебе все подробней. Сейчас у меня времени немного, и мы будем говорить только о главном. Годы не изгладили из моей памяти тот случай, когда ты с такой находчивостью и искусством отстоял в шариатском суде право Эльдара жениться на Сарыме. Я особенно оценил твою мудрость и мужество, когда мне самому в Турции пришлось отстаивать право на мою жену Сани... Но об этом как-нибудь в другой раз. Сейчас я должен передать тебе салям от твоего друга, ставшего и моим...
— Я догадываюсь, о ком ты говоришь, — отвечал Астемир. — Как здоровье Степана Ильича?
— Здоров и велел и тебе быть здоровым. Где-то за деревьями и кустами журчал арык.
Счастливейшие воспоминания детства нахлынули на Казгирея. Даже переполох в курятнике, куда пошла Думасара за курицей для гостя, не нарушил впечатления мира и тишины. Астемир угадал настроение
