– Ты необычайно наблюдателен, Евгений. Это действительно он. А что касается твоего предложения, то оно, конечно, интересно, но только в части увеличения объема справок. Убийство Куракина, к сожалению, останется «глухарем».
– Ну, это мы еще посмотрим. Если Никольского закроют в Крестах, а я думаю, что по такому варианту его закроют, мы его дожмем.
– Дожимайте. Держи, подшей покрепче.
Я протянул Женьке свеженаписанный шедевр.
– Интересно, кто это на «Аркаду» настучал?
– Что за слово, друг мой? Настучал. Я б сказал, упредил. Предупредил из самых высоких и благородных побуждений. Восемьдесят кило аммонита. Ты представляешь, сколько это? Ты плохо представляешь, сколько это. От нашего района остались бы одни фундаменты и, пожалуй, кооперативные ларьки. Их никакой аммонит не возьмет. За такой, как вы говорите, стук я бы подарил Анечке искренний поцелуй в щечку. Но не более.
– Это она? Откуда ты знаешь?
– Так получилось. Чисто случайно. Я ей: «Анечка, Анечка, может, не надо?» А она рвет трубку из рук, прямо ужас: «Я не могу не позвонить, Ларин. НЕ МОГУ!» Ну ладно, разрешил ей. Чего не сделаешь ради такой симпатичной мордашки? Я, между нами, сам на этот аммонит глаз положил. Очень полезная вещь. На рыбалку там, на разборку какую… Как жахнешь – все сразу понимают: «Парень крут, отморожен, и лучше с ним не связываться, взорвет».
У Евгения, кажется, потемнело в глазах. Опять небось с похмелья.
Я не дал ему расслабиться:
– Хотя, если честно, поначалу она не очень хотела звонить. «Что за глупости, что вам надо?» Женщины любят невинность изображать. Слезинку пустить, где надо и где не надо, про душу вспомнить. Но это так, к слову… Ты, кстати, ШТ в Москву отправил?
– Слушай, не успел. Закрутился.
– Ладно, теперь можешь не отправлять. Березовского в Волоколамске нет. Его, как бы это помягче, вообще нет. Пользуясь медицинским термином, он теперь в виде физического тела. Короче, умер. Неестественной смертью. Где труп, извини, сказать не могу. Где душа – тем более. Я не Господь.
Да, так вот… В тот самый момент, когда Анечка негодующе отвергла мое предложение позвонить в ФСК, я стал выкладывать ей свои дедуктивные постулаты. Как тебе известно, я человек чертовски умный, чему нельзя не позавидовать.
Начал я с нашей первой встречи. Там, в офисе-общаге. Ты в тот момент терзал бухгалтершу. Удивление и испуг в глазах Анечки были неподдельными и никаких подозрений вызвать не могли. Но одна ее фраза, которой я, как всякий нормальный человек, не придал никакого значения… Она задала обычный в той ситуации вопрос: «На месте ли дипломат?» Понимаешь, Евгений?
– Пока не очень.
– Я тоже не сразу понял. Конечно, в фирме все на ушах из-за этого дипломата. Ничего удивительного. Только не из-за дипломата. Из-за контракта. Врубился?
– Погоди…
– Верно, «старый. Она спросила про дипломат, а не про контракт. Она была уверена, что контракт в дипломате. Хотя любой человек прежде всего спросил бы про содержимое, а не про оболочку.
Вторым проколом крошки было письмо. Кстати, Короленко можно отпустить, он к убийству Куракина никакого отношения не имеет.
– Зато он имеет отношение к банковским махинациям. Он уже признался.
– А, тогда пусть сидит. Жеглов был сотню раз прав: «Наказания без вины не бывает».
Письмо, как ты помнишь, было напечатано на компьютере. Мол, Куракин – такой замкнутый товарищ, держащий все свои проблемы исключительно внутри собственной головы и доверяющий только клавиатуре компьютера. Как трогательно. Попахивает сериалами про мексиканских барышень и кабальеро. Анна, наверное, тоже на ушах от них. Письмо в ее представлении должно было сыграть две роли. Во-первых, подкинуть милиции вполне перспективную версию и, во-вторых, убедить, что Куракин действительно скрытный человек и лезть в его частную жизнь, допрашивая знакомых, не стоит. Но я все-таки сунулся.
– Так был долг?
– Скорее всего, не было. А если и был, то не в таких размерах. Я успел побеседовать с матерью Куракина. Обычно он делился с ней каждой головной болью. Так вот, никаких упоминаний о долге в двадцать тысяч баксов не было. Но в одном из последних звонков домой он сказал матери, что попал в очень неприятную историю и не знает, как выпутаться. Суть своих тревог он не передал. Телефон, мол, прослушивают. Тоже сериалов насмотрелся. Только шпионских. Жучки, таракашки… Дай закурить.
Евгений предпочитал «Беломор», я автоматически тоже предпочел классику отечественной табачной промышленности.
– Куракин как человек эмоциональный и впечатлительный не мог все носить в себе и посвящал в свои заморочки еще кое-кого. Того, кому безусловно доверял. А кому доверяют самые сокровенные тайны? С кем делятся в надежде найти хоть какую-нибудь поддержку?
Именно, Евгений. Если снова вспомнить классику, то на ум приходит всем известная фраза Шерлока Холмса: «Любовь сэра Генри грозит бедой только сэру Генри, а любовь вообще…» Я полностью согласен с коллегой. Когда это светлое чувство вступает в действие – туши свет. Что человек становится дураком, это понятно, но нельзя же совсем голову терять?! А то потеряешь в прямом смысле. В кого же влюбился наш друг? В того, кого ему подставили. То есть в нашу секретаршу Анну Австрийскую. Не, Литовскую. В Австрийскую этот дурень Бэкингем влюбился. Ну, ты читал, знаешь…
Куракин познакомился с будущим секретарем при очень романтических обстоятельствах, тоже позаимствованных из телесериалов. Ух, критика бы сюда, порезвился бы вволю. Витин «мокрый асфальт» нечаянно подрезала какая-то машина, а Анна Литовская оказалась невольной свидетельницей трагедии.
