– Нет… Но он знает кто. Найди его, Андрюхин, найди… Адрес есть в моем блокноте. Блокнот тоже найди. Я его в дежурке оставил, кажется…
Голос Георгия затихает с каждой секундой, силы оставляют опера.
– Слышишь, Андрю… Друг… Най…
Все. Жорина рука падает на пол. Прощай, друг. До утра.
Я предусмотрительно открываю форточку, забираю шинель и отправляюсь нести дежурство на скамеечку для посетителей в паспортном столе.
– Простите, вы последний? – приятный, вежливый голос будит меня на рассвете.
Я вскакиваю со скамеечки, гляжу на часы. Девять утра. Передо мной – женщина из гражданского населения.
– Да. С ночи занял.
– Скажите, что я за вами. Я через полчасика подойду.
– Хорошо, скажу.
Я сворачиваю шинель, покидаю приемную паспортного стола. В дежурке тишина, стало быть, перестрелок больше не случалось.
Разбудить Георгия удается к десяти часам. Ради него пришлось пропустить утренний развод у начальства. А так хотелось попасть… Как на концерт «Головы».
Минут десять после побудки Жора сидит молча, икает и смотрит в пол. Потом с укоризной поднимает тяжелый взгляд.
– Андрюхин, это ты?
– Да, Георгий, это я.
– А что было?
– Была любовь. У вас ширинка расстегнута.
– Пить.
– В правом кармане.
– Спасибо.
Жора зубами вырывает пробку и вливает в себя остатки ликера. Ликер действует омолаживающе, и на лицо друга возвращается здоровый румянец. Через минуту-другую возвращаются память и способность к анализу. Жора ставит бутылку под ноги, застегивает ширинку.
– Значится так, Андрюхин. Сходил я в «Голубую луну». Так себе мотель. Сантехника финская, а клопы, один черт, наши.
– Нашел Ленку?
– Обижаешь. Я – да не найду? Пришли мы с Васькой в кабак, заказали по пиву. По маленькому. Пиво, кстати, дорогущее… Четвертак – маленькая, совсем офонарели… Часиков до одиннадцати, думаю, посидим, если не притащится фиолетовая, стало быть, не судьба. Васька от меня чуть погодя отсел. Мы ж комбинацию целую придумали. Я Ленку снимаю, тащу в номер, потом свет гашу, навроде сигнала. Васька и врывается. Под видом полицейского нравов. Ну и на бабку сразу колет. А если колоться не будет, тогда в отдел тащим и здесь уже карты раскрываем.
– Можно уточняющий момент? – перебиваю я комбинатора.
– Пожалуйста.
– Вы на какие копеечки планировали снять номер и Ленку?
Жору вопрос не смущает:
– У Борьки занял. Пятисоточку.
– Тысяч?
– Зеленых!
Борька – третий оперуполномоченный нашего отдела.
– А у Борьки откуда?
– Изъятые! По акту! Я Борьке расписку написал. Все как положено. Фигня, банкир вернет. Для него это что жвачку купить.
– Везет вам с Борькой. Только зеленые и изымаете.
– Не только.
– Не сомневаюсь. Ну, и что с Ленкой?
– Часиков в десять она подрулила. Намазанная, как кукла. Вправду фиолетовая, не обманул Людоед. Я к ней: «Привет, Ален, не узнаешь?» Она обалдела поначалу, не узнала, конечно, но когда я баксами светанул, сразу вспомнила. Повеселела, а то какая-то суровая была, словно Мюллер на допросе. Слово за слово, я пару ликеров в баре взял, пару бренди – и в номера. Васька, как и условливались, – под окна сигнала ждать.
Бутылочку-другую скушали, покалякали. И за любовь. Прикинь, все баба умеет.
– Тогда, может, у меня стекло в окне вставит? А то дует.
