– Значит, ты меня скоро узнаешь, – заверяет независимое процессуальное лицо и с грохотом роняет это самое лицо на стол.
– Следователь хочет сказать, – подхватывает знамя Георгий, – что если ты не признаешься, он тебя арестует.
– А если признаюсь?
– Тоже арестует. Но мы будем тебя уважать.
– Я не признаюсь. Ничего не знаю, паспорт нашел. Требую адвоката.
– Хозяин – барин.
Георгий быстро записывает показания в протокол, дает расписаться Шкрябину и уводит его обратно в камеру. Вернувшись, будит следователя. Тот тоже расписывается в протоколе, и, выпив еще водки, уходит в астрал. Но глаз при этом не закрывает. Опыт.
Опознание Георгий проводит сам под придирчивым взглядом Запеканкина, хоть взгляд и уперся в одну точку. Притаскивает понятых, подсадных, объясняет суть, представляет следователя. Натали, как и обещала, признает в Шкрябине кавалера, отнявшего у нее последнее, и в присутствии понятых обзывает того козлом. Шкрябин не возражает, лишь пожимает плечами. Жора благодарит потерпевшую и отправляет ее к маме.
– Простите… А это… Сто рублей.
– Вас вызовут.
В принципе, основное сделано. Осталось выписать постановление о задержании Шкрябина на трое суток и провести обыск. Для которого тоже надо постановления от Запеканкина. Конечно, можно и без оного. Внагляк выставить калитку и изъять наркоту с оружием. Но если есть возможность выставить ту же калитку по закону, за который мы глотку перегрызем, зачем же беспредельничать? Георгий лезет в дипломат Запеканкина за бланками постановлений. Залезть не успевает, следователь выходит из астрала.
– Ну, чего, опознавать будем? Или я поехал.
Сложно ответить на такой неожиданный вопрос. Но Георгия никто еще не заставал врасплох.
– Так – уже! Вот протокол. Ты, брат, устал наверно. Во, даже расписаться забыл.
Запеканкин с полминуты молча смотрит на протокол, затем берет ручку и расписывается.
– Я все помню, не надо мне тут, – привычным движением он вновь полирует печатку, – что дальше? Еще есть свидетели?
– Еще есть постовые из метро, но их можно и после допросить. Ты, главное, «соточку» выпиши. И постановление на обыск.
– Водка осталась?
– Немного.
– Давай.
Ну, он и жрать! Я б от такой дозы тихо бы скончался, не приходя в сознание. А этот ничего. Даже гайку полирует. И думаю, это не предел. Еще столько же поместится запросто.
– Кого задерживать? – спрашивает Запеканкин, швыряя пустую бутылку в свой дипломат.
– Ну не меня же, – улыбается Георгий, – вон, Шкрябина.
– Сам знаю, – обиженно бросает следователь и начинает заваливаться на бок.
Дьявол, лишь бы успел закорючку свою поставить… Успевает. И даже чего-то начертать в бланке. Жора поддерживает его, подставляя плечо.
– Теперь обыск, – Жора подсовывает бланк. С Запеканкиным вот-вот приключится полный астрал, и придется ломать дверь Шкрябину без законного прикрытия.
– Адрес?
– Да, пожалуйста, – Жора кладет перед независимым лицом протокол с данными Шкрябина. Н-да… При других обстоятельствах Георгий выставил бы лицо за порог, но сейчас вынужден стелиться, походя на услужливого официанта в валютном кабаке.
В последние секунды непотерянного сознания Запеканкин переписывает адрес, ставит автограф и выходит из игры. Ну, и ладно. Дело сделано. Санкционировать постановление у прокурора вовсе не обязательно, как почему-то думают обыватели. В неотложных случаях позволительно сначала обыскать, а потом ставить в известность прокурора. А у нас сегодня, как, впрочем, и всегда, исключительно неотложный случай.
Мы переносим следователя на диван и решаем, что с ним делать. Вряд ли он сможет сегодня продолжать борьбу с преступностью, поэтому самый разумный выход – отправить его до дому, до хаты. Завтра у него снова будет тяжелый день, голова ведь живая, ей больно. Георгий договаривается с водителем «УАЗика» доставить Запеканкина к месту постоянного проживания., несмотря на бурные протесты первого («У меня не такси, на бензин гони!»). Договорился, пообещав взамен старую авто магнитолу, изъятую у какого-то пацана. Следователь отбывает. Попутного ветра…
Георгий идет к Шкрябину и объявляет, что тот задержан следователем на трое суток. С последующим арестом. Шкрябин обижается на несправедливость. «Чтоб я еще раз чужое подобрал… Вот и помогай людям». Ну, здесь уже обижайся, не обижайся, а пятилеточку в активе имеешь. А то и больше. Ведь еще обыск впереди. Глядишь, помимо анаши, пару-тройку паспортов найдем.
Кстати об обыске. Можно поехать прямо сейчас, но Жора позвонил в адрес и выяснил, что дома у Шкрябина никого нет. А без хозяев лучше обыск не проводить, после обвинят черт знает в чем. Разумней всего нагрянуть ночью, человек расслаблен, плохо соображает, и, главное, наверняка дома.
Самое обидное – эту идею предложил я. Жора одобрил, после чего вдруг посмотрел на меня взглядом
