два месяца мы держим оборону без командира. Когда пришлют нового, неизвестно. Желающих не находится. Пост высок, а зарплата низка. Палыч вынужден был дать объявление в бесплатную рекламную газету. «Срочно требуется начальник уголовного розыска в территориальный отдел милиции. Желательно с опытом работы. Принимаются лица, не старше 45-ти лет, годные по состоянию здоровья. Интересная, почетная профессия, льготы. Бесплатный проезд, тел…» Про оклад Шишкин умолчал, боясь вспугнуть кандидатов. Пока на объявление откликнулся лишь дважды судимый бродяга, якобы порвавший с темным прошлым. По понятным причинам его не приняли, несмотря на опыт. Когда Палыч выходной или отсыпается после дежурства, нами руководит зам по личному составу Стародуб Илья Ильич. Бывший замполит военно- морских сил. Капитан второго ранга в отставке, ныне майор милиции. Троюродный брат начальника какого- то отдела Главка. Тьфу-тьфу, не судим… И почти не пьет. Любит воинскую дисциплину, выправку и устав. Не очень любит милицию.
В кабинет виновато заглядывает проснувшийся Рогов. На щеке крабовидный отпечаток кокарды.
– Мужики, – растерянно хлопает глазами Василий, – вы моих сапог не брали?
Только тут я замечаю, что участковый бос.
– Они ж рядом с тобой стояли.
– Теперь уже не стоят… Сволочи, у своих воруют… Новые совсем, и года не относил.
– Да я на вас и не думаю…
– У Тамарки спроси. Она могла. Вася исчезает, проклиная судьбу. Звонит местный телефон. Это Шишкин. Зовет на утренний кофе.
– Андрюхин, ты пока про наши планы Палычу не говори… У меня и так восемь материалов на руках. Разорется еще. Сначала со своим дерьмом разберитесь, а потом в чужое лезьте. А я не люблю, когда на меня орут.
– Послушай, мерин. Объясни мне русским языком, какого черта ты свинтил целых восемь гаек с железнодорожных путей? Они что, золотые? Или ты не отвинчивал?
– Ну, было дело, отвинтил.
– Так зачем?
– Не нужны б были, не отвинчивал…
Перед Борькой Укушенным пускает слюни личность средних лет, чей процент содержания интеллекта в крови явно уступает содержанию алкоголя. Судя по разным ботинкам на ногах, он не разборчив в гардеробе, а подвальный запах указывает на среду обитания. Взгляд хмур, лицо выражает обиду. На Борькином столе сложена горка из здоровенных гаек, у основания которой рапорт об изъятии оных у сидящего напротив мужика. Борька сегодня разбирается с задержанными, я заглянул к нему, забрать станок для подшивки бумаг, но, заинтересовавшись беседой, решил немного задержаться.
– Так, зачем нужны, объясни? – продолжает дознание Борис.
– Мы их в приемный пункт сдаем. Как металлолом.
– Кто это – мы?
– Мы, народ… Мужики местные, то есть.
– Ты чего мне тут гонишь?! Какой еще металлолом? Ты дураком то не прикидывайся! Гайка железная, а принимают только цветные металлы!
– Клянусь, в натуре, не вру! Отродясь не врал, – бормочет мужик, сверкая набежавшей в левом глазу слезой, – сейчас все берут. И медь, и латунь и железо. А гайки очень удобно собирать. Они маленькие, а весу много. Опять таки, дырка в середине, можно типа, на веревочку нанизывать… Это только дураки одну медь собирают, ну, так дуракам закон не писан…
– Я не понял, ты это серьезно?
– Конечно. Одна гайка весит больше десяти пивных баночек. Правда, железо дешевле, но если гаек сто скрутить…
– Да что ты из меня идиота делаешь, мудило грешное? Ты не врубаешься, к чему ведет это отвинчивание? Не догляди постовой, поезд под откос загремел бы! Сколько людей могло погибнуть! Ты же их и убил бы…
Наваждение… Не может быть. Это я самому себе. Кажется, я проходил этот диалог в школе… Написано больше ста лет назад. Якобы с натуры. Чеховым…
– Упаси Боже, товарищ начальник! – мужик с силой стучит себя в грудь кулаком, – я чего, мокрушник какой? Да, сидел, но за воровство! А чтоб убивать, так и мыслей таких в голове не было! Что вы! Отвечаю!
Отчего ж, по-твоему, происходит крушение поездов? Отвинти пару гаек – и кердык!
Мужик недоверчиво смотрит на Борьку.
– Да ладно… Уж сколько отвинчиваем, и никакого крушения. Ежели б я рельсу унес или бревно поперек пути положил, ну тогда, пожалуй, своротило бы поезд, а то – гайка.
– А чем, интересно рельса к шпале крепится? Дерьмом собачим?
Это уже не Чехов.
– Мы ж не все гайки свинчиваем… Понимаем.
– Короче, ты меня утомил, – Борька сгребает гайки и заворачивает их в рапорт, – теперь понятно, почему у нас поезда с рельсов сходят.
– На то вы здесь и посажены, чтобы понимать… Не то что, постовой. Хрясь дубинкой по спине, и за шиворот. Ты сначала разберись, а потом дубинкой бей. Прошу записать в протокол – два раза дубинкой по зубам. И в грудянку.
