Первый блин комом. Не страшно. Количество звонков неограниченно.
– Алло! Это кто?!.. Да, Игорь, Игорь!!! – Детская радость на лице посредника. – Приехал! Слушай, брат, я в поезде расслабился слегонца. Не напомнишь, мы как договаривались?
Коля не слышал, что ответили на том конце, но представил лицо говорящего. Смешное, наверное. Лишь бы подставу не заподозрили. Хорош посредник – не знает, зачем приехал и что привез. Приставку игровую. Но вроде не заподозрили. Тоже, видно, бухали.
Посредник напряженно слушал, лицо покрывалось ржавыми пятнами. Не исключено, от стыда. «Ах, шакал я паршивый, оружием торгую! Позор!» Выслушав, сказал пару слов в оправдание и подтвердил, что образец товара привез. Договорились о встрече. Игорь описал приметы своей внешности.
– Вадик, Эрмитаж, это что? – уточнил он у Коляныча, отключив телефон.
– Вообще-то, музей, – удивился тот, – вы чего, «стрелку» в Эрмитаже забили? Там же рамка. Ствол зазвенит. Да и народу много.
– Нет, не в Эрмитаже. Рядом. Со столбом каким-то. Чтоб не заблудиться. А потом отвезут куда-то.
– Так ты вспомнил?!
– Ты конкретно прав, – потерявший память полез в сумку и вновь вытащил пистолет, – ствол толкать привез. Надо же. Никогда бы не подумал.
Он вдруг о чем-то задумался и как-то нехорошо посмотрел на Коляныча. Коляныч угадал направление мыслей – что ж я постороннему человеку в голимом криминале признаюсь? А не сдаст ли меня человек?
Только бы не пальнул сдуру. Весьма обидно будет. Потому что даже медаль посмертную не дадут. Не положено. Неизвестный герой без серой шинели.
– Слушай, братуха. Ты это. Помалкивай насчет ствола, лады?
– Было бы о чем трепаться, – как бы небрежно и даже презрительно бросил Коля. – Подумаешь, ствол. Ты ж не собираешься кричать, что я сварочными аппаратами торгую?
– Не собираюсь.
– Ну вот. И мне незачем. Этим никого не удивишь, поверь. В Америке стволы вообще в спорттоварах продают.
Посредник успокоился и вытянул ноги. Будь на месте Вадика мент, не лежал бы он сейчас на диване, а на допросе зубы выплевывал.
– Вадик, ты со мной не мог бы сходить? К этому столбу?
– Зачем?
– Для подстраховки. Ну и вообще…
«Заманчиво, конечно. Все что нужно узнал бы.
Но… Без согласия „центра' нельзя».
– Во сколько?
– В шесть. Вечера.
– Я бы сходил, но у нас в шесть летучка у шефа… Давай так: если он отпустит, я поеду. О'кей?
– Спасибо.
– Отдыхай пока. – Коляныч поднялся со стула и положил на стол ключи от квартиры. – Мне в офис надо, за командировку отчитаться. В пять позвоню.
Посредник едва заметно кивнул, положил руку с пистолетом на грудь и тут же захрапел. Палец застыл на спусковом крючке. Не дернулся бы во сне.
Коляныч тихонько вышел на площадку и прикрыл дверь на «собачку».
Виталик ждал его в соседнем дворе, в машине. Шпион отчитался о выполнении задания, сдал проездные билеты и остатки командировочных. Потом доложил о просьбе посредника – сопровождать его на переговорах.
– Не стоит, – прикинув, покачал головой Виталик, – опасно. Покупатели осторожные, перепроверять начнут. А проверить несложно. Мы вряд ли тебя капитально прикроем. Так что никаких «стрелок». Только вариант с квартирой. Слушай, а чего вы там вспоминали?
– Ты уже в курсе?
– Конечно. – Виталик нажал кнопку на приемнике, из динамиков раздался булькающий храп посредника.
Коляныч поведал о воздействии клофелина на организм храпящего.
– Сам велел капнуть для верности. – Он достал пузырек и вернул приятелю.
Тот посмотрел через пузырек на свет:
– Ты чего, все вылил?
– Так получилось.
Виталик побледнел и перекрестился:
– Ты больной?! Я же предупредил: две капли, не больше!
– Не было у меня возможности отсчитывать. Да и поезд как назло тряхнуло.
– Он же загнуться мог! – Опер схватился за голову. – Клофелин давление понижает! Не рассчитаешь – понизит до уровня кладбища! Ну ты, блин!.. Радуйся, что ему только память отшибло!
Инструкцию по дозировке, если честно, Коляныч пропустил мимо ушей. Думал в тот момент о дефиците женского тепла в своей нескладной жизни.
Виталик продолжал бушевать, в красках расписывая возможные последствия Колиной оплошности. (Следствие, суд, пожизненное заключение, пресса, телевидение, скачок цен на оружейной бирже!) Коля молча терпел унижения – оправдываться не имело смысла. Да, виноват, да, ошибся. Хотя не ошибается тот, кто ничего.
Когда сосед немного успокоился, выпив из фляжки секретной овсяной настойки, он попросил его об одной услуге:
– Ладно тебе. Художник имеет право на ошибку. Не загнулся же. Такие не загибаются. Слушай, ты мне адресок или телефончик один не «пробьешь»? Если человек, конечно, питерский.
– Что за человек?
– Проводница. С нашего поезда.
– Зачем она тебе?
– Пистолет видела. Свидетель. «Зачистить» хочу. Несчастный случай на путях. Электричкой отрежет голову.
– А серьезно?
– Надо, Виталик. Этот мудак ей по лицу дал, я обещал ресторан за то, что наряд не вызвала.
Вряд ли сосед поверил насчет ресторана, но больше вопросов не задавал. Спросил только фамилию.
– Позднякова Вера Павловна. Примерно двадцать пять лет. Черненькая.
– Цвет волос необязательно.
– И еще. Можешь узнать. Замужем она или нет?
– Ты чего, запал, что ли?
– На всякий случай. Пригласишь в ресторан, а следом муж с ружьем. Конфуз. Придется отстреливаться.
– В адресном бюро данных о семейном положении нет, но если она меняла фамилию, это отмечено. Ты, главное, не забудь вечером в квартиру заглянуть, – Виталик показал на окна, – напомни про себя. Только без клофелина.
– Напомню.
– И пейджер не вырубай. Вдруг он «стрелку» проспит, – Виталик щелкнул пальцем по приемнику, из которого по-прежнему доносился храп, – тебе будить придется.
– Разбужу.
Коля пока не мог позволить себе мобильный телефон и до сих пор пользовался примитивным средством связи от фирмы «NEC».
– И в Москву не укати. С этой Верой Павловной. Слушай, мне ж вчера мать с дачи звонила. Мужика помнишь с третьей линии, за которым мы слежку устроили?
– Ну?
– Умер на днях. Прямо на участке. Инфаркт. Вроде чужой мужик, но мне как-то тоскливо стало, даже
