– Дурное дело не хитрое.
– Не юродствуй, мне этот «Ураган» во где… Костя догадался, что на том конце провода шеф провел ладонью по горлу.
– Показатели хоть высри!.. Все, действуй!
– Есть!
Он положил трубку, достал из брюк платочек-парашют, сморкнулся (чертова простуда!) и направился в дежурку за задержанной.
Вера попросила умыться. Казанцев указал на дверь туалета, где имелась коричневая от ржавчины раковина, сам остался в коридоре. Когда девушка вышла, он отметил, что ОМОН даром пайковые не получает и оказывать ему сопротивление – все равно что забивать гвозди лбом. В кирпичную стену.
– Ну-с, фройляйн, – игриво начал Казанцев, усадив Веру на стул, – вы не имеете права хранить молчание. Слушаю! Вот это, – он приподнял, двумя пальцами конвертики, – изъято из вашего личного кармана. Хотелось бы узнать, как оно там оказалось. Девчонка-девчоночка, темные ночи… Начи-най!
Вера вытерла разодранную щеку платком. Чего теперь оправдываться? Рассказывать, что за бабу незнакомую заступилась и не успела наркоту сбросить? Кому рассказывать? Этим костоправам? Фуфло.
– Нашла, – едва слышно ответила Вера. Казанцев резво приподнялся со стула.
– Так, а ну-ка рукав засучи… Теперь другой. К лампе подвинься.
Вера протянула руки так, чтобы на них упал свет.
– Ну надо же?! Девушка с чистыми венами. Молодец. В первый раз, что ли, решила? А тогда я тебе умную вещь скажу, а ты постарайся запомнить. Ширяться вредно, милая, и курить тоже. Стало быть, нашла, да?
– Да.
– На рынке?
– Да.
– И то, и другое?
– Да.
– При этом упав и разбив лицо?
– Да.
– Ну вот за это и сядешь, – закончил блиц-допрос Казанцев.
В принципе достаточно. Ничего другого он услышать и не рассчитывал. К тому ж девчонка, похоже, из породы «волчат», лезть в душу к ней совершенно бессмысленно. Да и надо ли? Если у каждого наркоши допытываться, как и когда он встал на тернистый путь, придется плюнуть на все остальные дела и переехать в отделение на постоянное место жительства. Колоть на то, где взяла?… Это и так ясно. На рынке, у какого-нибудь восточного гостя. Хорошо хоть на ментов не валит, что подсунули.
Вера же сейчас думала не о себе. Юрика, не получившего дозу, начнет ломать, чердак поедет.
– Работаешь где? – прервал ее размышления Казанцев.
– Нигде… Раньше в ларьке торговала.
– И что, не понравилось?
– Сократили.
– А травку на подоконнике в горшочках выращиваешь, да?
– Люди добрые подают.
– Во как! Может, подскажешь, где их найти? Надоело мне с ментами тусоваться, хочу серьезное дело начать. Не, запросто! Связи есть, опыт кой-какой, чтоб не хапнули с поличным, как тебя. Чего ж ты так прокололась? Жадность фраершу сгубила.
– Наверно.
– А сопротивление оказывать? Да еще ОМОНу? Это ж просто неприлично… Ладно б участкового или постового послала, они к этому привычные, не обижаются. Но бойца милиции особого назначения!? Ты очень, очень легко отделалась.
Вера не ответила, отвернув лицо в сторону зарешеченного окна. Ничего больше говорить не хотелось. У них тут конвейер. Вопрос – ответ, сдал – принял, сел – встал. Следующий…
Казанцев достал журнал, куда заносил данные о попавших в поле зрения аморальных личностях. В течение следующего получаса с грацией гиппопотама влезал в Верину душу, выпытывая ее биографию и отношение к преступному сообществу. Процесс прервал телефонный звонок дежурного, предложившего ускорить темп, ибо на очереди ждал следующий представитель наркомафии.
Костя по-быстрому записал объяснения Веры про то, как она «нашла и упала», черканул запрос в экспресс-лабораторию и повел фройляйн в камеру для задержанных.
– Посидишь у нас до утра. Ужин и кофе в постель не предусмотрены, постель, собственно, тоже. Зато в отдельном номере, если еще баб не отловят. Молишься за спасение души и гуманность районного суда.
– Сколько я… получу?
– Сколько б ни получила, все твое, не переживай.
У дверей камеры Костя задержался на секунду.
