отдал честь и написал рапорт об увольнении. Говорят, женился. До сих пор живут… Интересно, а Чернакова бы сейчас разбирали, если б на дворе остался социализм? А вдруг бы помогло? Указали б ему вовремя, пристыдили, он и угомонился бы. И никакого тебе треугольника. Заплати взносы и живи спокойно, без головной и сердечной боли. Голова и сердце пусть болят у секретаря партийной ячейки, отвечающего за твой моральный облик.
Какую занять позицию Вячеслав Андреевич так и не решил. Применим старый принцип – ввязаться в бой, а дальше действовать по обстановке.
– Значит так. Стой спокойно, в разговоры не вступай, – велел Чернаков, когда они остановились возле Юлиного дома, девятиэтажной коробки – «корабля», – если полезет в драку, просто осади. Без последствий.
– А что за клиент?
– Пьянь… Но буйная.
– Тогда без проблем… Осадим, – Дегустатор с любовью погладил ладонью кулак, размером с небольшую дыню.
Свет в окнах не горел. Плохо, если Димы не окажется дома. Чернаков осмотрел двор. Грязная рыжая «копейка» отдыхала под тонким слоем снега.
Дверь подъезда защищал домофон. Чернаков позвонил в первую попавшуюся квартиру.
– Кто?
– Двое с карабином.
Домофон запищал и дал зеленый свет. Ну и какой смысл в таких системах?
Большой. Для тех, кто их устанавливает.
До пятого этажа доехали на лифте, стену которого украшал несмываемый призыв: «Не рисуйте на стенах, пидеры! Нам здесь жить!»
– А у нас в лифте каждое утро чистый лист вешают и фломастер, – с гордостью поделился Ерофеев, – чтоб не на стенах писали.
– Ну и как, помогает?
– Не очень… Одного листа не хватает…
Чернаков позвонил в Юлину дверь.
– Дома нет, – сделал мудрый вывод бывший собровец после минутного ожидания, – либо засел… Дверь, кстати, говно, мы такие с одного удара… Да и замок никакой.
Он несильно дернул за круглую ручку, привинченную к реечной облицовке. Дверь спокойно открылась, из старого «реечного» замка вынырнул ригель.
– Да у него и не заперто, – последовал второй мудрый вывод, – заходить будем?
Чернаков не ответил, еще раз нажав кнопку звонка.
…Дима лежал на пыльном паласе, лицом вниз. Окровавленный топор с треснутой рукоятью валялся рядом. По полированной створке шкафа стекали еще свежие капли крови и мозгов. Огромная рубленая рана, походившая на кратер вулкана, чернела на лысине. Именно в эту точку вчера нанес удар Чернаков. Кто-то проконтролировал и добил. Умеючи, с одного раза. Секретер нараспашку – вещички на полу. Что-то искали… Глухарь… Надо писать план по раскрытию… Первый подозреваемый тот, кто обнаружил труп, то есть начальник службы безопасности магазина «Планета-Хауз». Второй – тот, с кем проживал потерпевший. То есть Юля. У обоих есть прекрасные мотивы, один прекрасней другого…
– Андреич, ты об чем задумался?
Чернаков вздрогнул, очнулся, посмотрел на вечно улыбающегося Ерофеева.
– Ностальгия… Навеяло.
– В хату-то, спрашиваю, пойдем? Все равно приехали…
– Пошли.
Чернаков потихоньку потянул дверь, переступил порог. Двухметровая тесная прихожая, на вешалке Димина зеленая куртка с эмблемой «Пумы» на спине. Следы высохшего вина на воротнике… Мертвая тишина. «Блин, неужели?…» Вячеслав Андреевич жестом остановил Ерофеева, зачем-то вставшего в боксерскую стойку, осторожно шагнул в комнату.
Дима лежал на полу лицом вниз. Рядом валялась пустая бутылка из-под водки и надкусанный кусок хлеба. Юлин муж был в тельняшке, трусах и одном носке. На голове повязка с запекшейся кровью. «Шел отряд по бережку, шел издалека…»
– Да он пьяный в говень, – поставил диагноз заглянувший в комнату Ерофеев, – ну и вонища.
Только тут Чернаков почувствовал едкий запах сивухи. Открыл форточку, оглядел комнату. В целом довольно опрятно и уютно, если не учитывать тело на полу и бардак на столе. Юля неплохая хозяйка. На почетном месте бушлат с рядками медалей. Над ним карандашный портрет хозяина. Стеллаж с книгами и акварельными пейзажами на полках. Юлино творчество. Платяной шкаф перегораживал комнату пополам. Вячеслав Андреевич заглянул за него. Фото в рамке на стене. Дима и Юля. В обнимку. На фоне Адмиралтейства. На нем камуфляж с медалями, на ней легкое платье. Оба улыбаются. Под карточкой супружеское ложе. Разобранное. Единственное. Правда, есть еще диванчик во второй половине комнаты. Ревность больно кольнула в подбрюшье. Здесь, на этой простыни спит его любимая женщина. Не одна… Даже если только в плане ночлега. Но, скорей всего, не только. Для конспирации… Ох, как колет… Умом то, вроде, все понимаешь, а сердцем…
Законный супруг захрапел. Он использовал самый доступный способ психотерапии. В отместку изменившей ему жене нажрался… Смотрите люди добрые, как я страдаю. Хоть бы дверь закрыл, страдалец. Обнесут же. Где, интересно, денег на бухло нашел? Юля, говорила, что не дает, пока на работу не устроится. Видимо, заначка.
