После праздников Батяня-комбат выписал отличившемуся подполковнику премию в размере месячного оклада. За спасение частного имущества и героизм.
Год спустя, покупая шампанское, Максим Максимович заметил в дверях универсама знакомое худощавое лицо. Человек выходил на улицу. Впрочем, сказать с уверенностью, что он не обознался, Максим Максимович не мог, зрение здорово подсело, а очки остались дома. «Может, просто похож? Или все-таки он?» Тогда, в январе, сразу после праздников его вызвали в милицию и допросили о ночном происшествии. Делом занималась молодая дамочка с длинными красными ногтями, которые мешали ей печатать на машинке. «А где этот?» – спросил Максим Максимович. «В тюрьме, – не отрываясь от печатания, ответила дамочка, – он ранее судимый, к тому же без прописки. Не отпускать же такого…» Закончив допрос, она оставила на всякий случай свою визитку и предупредила, что месяца через три Максима Максимовича вызовут в суд, и попросила обязательно прийти.
Но ни через три, ни через девять месяцев Максима Максимовича никуда не вызывали. Он спрашивал у комбата, но тот пожимал плечами – надо будет, вызовут. Неужели выпустили?
Максиму Максимовичу очень хотелось, чтобы он сейчас не ошибся. Чтобы это был он, Володя… «Да, я тогда все сделал правильно, задержал вора, передал его органам… Какие могут быть угрызения? Его арестовали? Но ты здесь при чем, товарищ подполковник… История с сыном? Скорей всего это выдумка… Или нет?.. Но что с того, даже если правда? Вор должен сидеть. А он вор… Воры не бывают честными… Но… Лучше б его отпустили. Не знаю, почему, но так оно лучше».
Максим Максимович покинул очередь, вышел на улицу, огляделся по сторонам. Парня не было. То ли свернул за угол, то ли сел в отходивший от остановки троллейбус. «Обознался или нет?»
Вернувшись домой, он отыскал в трюмо визитку дамочки-следователя, набрал номер.
– Слушаю, – раздался знакомый голос.
– Здравствуйте… С наступающим…
Максим Максимович представился и напомнил обстоятельства прошлогодней истории.
– И что вас интересует?
– А чем все закончилось? Просто меня так и не вызвали в суд.
– Дело же прекращено. Я разве не уведомила вашего начальника?
– Он ничего не говорил, – почувствовав явное облегчение, ответил Максим Максимович.
– Возможно, уведомление не дошло. Это бывает.
– Простите, а почему прекращено?
– За смертью обвиняемого…
– Как?.. Как за смертью? – едва слышно выдавил из себя отставной подполковник.
– Он с кем-то подрался в камере, и его ударили ножом… Это вина администрации тюрьмы. Допустили, что у арестованных был нож… Алло, вы слышите? Алло?
– Да… Слышу… Скажите, пожалуйста… Если знаете. У него есть сын?
– Сын? Кажется, есть… Да, точно. Я вызывала его бывшую сожительницу. Она что-то говорила про мальчика.
Не попрощавшись, Максим Максимович положат трубку и уставился в белое пустое окно.
За пятнадцать минут до боя курантов, Максим Максимович вышел в прихожую, обулся, накинул куртку и поднял с пола приготовленную хозяйственную сумку.
– Куда ты? – обалдело уставилась на него жена, выглядывая из кухни. – За стол пора.
– Я сейчас. Быстро, – как-то виновато ответил отставник, шагнул за порог и аккуратно прикрыл дверь.
Выйдя на улицу, он почти бегом направился к спортивной площадке, расположенной в соседнем квартале. Редкие прохожие неслись домой, боясь опоздать к первому удару часов. Кое-кто начал праздновать прямо на улице. Впрочем, Максим Максимович не обращал на них ни малейшего внимания. Без пяти двенадцать он остановился в центре площадки и внимательно посмотрел на окна возвышавшегося напротив семиэтажного «сталинского» дома с колоннами. Затем вытащил из сумки чёрную коробку и поставил её на снег. «Звёздные войны! Незабываемые впечатления!» Чуть замёрзшими пальцами извлёк спрятанный под защитной бумагой фитиль и стал ждать. Когда пробил двенадцатый удар курантов, Максим Максимович зажёг спичку и поднёс её к фитилю.
