Молодой человек в длинном черном пальто с букетиком из трех гвоздик в руках улыбнулся и слегка поклонился.
– Вы к Ирине? – Ольга кивнула на кровать соседки. – Она на процедурах.
– Отнюдь, отнюдь. Я исключительно к тебе. Цветочки вот принес. Куда воткнуть? Смотри, какие красивые. Сказка!
– Простите, я вас не помню.
– Это не имеет принципиального значения. Давай не будем обращать внимания на этикет. Вам разве не приятно и не удивительно получить цветы от незнакомого мужчины? Необъяснимая женская логика. Все время ждете чудес, а когда чудеса начинаются – рубите с плеча: “Простите, я вас не помню”.
Мужчина воткнул гвоздики в соседский пакет с кефиром.
– О! Очень живенько.
– Я не понимаю, кто вы такой.
– А хотите, я угадаю, о чем ты сейчас думаешь?
Ставлю сто к одному.
Он сел на кровать и закинул ногу на ногу. Ольга не знала, как себя вести. Что от нее надо этому пижону в черном? Кто он вообще такой? Мент? Или, может, Женька прислала, а он решил повыделываться?
– Ты, моя хорошая, думаешь о своей маленькой-маленькой доченьке. – Голос парня был вызывающе слащав и противен.
Ольгой овладело нехорошее предчувствие.
– О, я, кажется, угадал. Спешу, спешу успокоить. Доченька в полном порядке. Вот, просила передать.
Парень извлек из кармана пальто розовую Катькину ленту.
Ольга замерла.
– Где Катя? Кто ты такой? Где тетя Шура?
– Ой, ой, как много интересных вопросов. Мне сразу-то и не сообразить. Тетя Шура? Это такая старая каракатица из квартиры за стенкой? Понятия не имею, где твоя тетя Шура. Возможно, она приболела, может быть, очень серьезно. Лишилась речи и памяти. Это случается, когда слишком активно участвуешь в политической борьбе. Минуточку, минуточку, не надо так хмуриться, швы разойдутся.
– Слушай…
– Сидеть! – Парень неожиданно поднялся и резко толкнул Ольгу на кровать. Потом схватил ее за волосы и что было силы оттянул назад. Ольга вскрикнула от боли.
– Тихо, шкурка рваная. Не верещи и слушай, – шептал парень Ольге в самое ухо. – Кто я такой, тебя волновать не должно. Скажу одно – я человек серьезный и воздух порожняком не гоняю. Меня интересует только один вопрос – где твоя долбаная подруга?
– К-какая подруга? – тоже шепотом, морщась от боли, выжала из себя Ольга.
Парень еще сильнее потянул за волосы.
– Ты что, шкурка, не поняла? Подруга, с которой ты в одной хате клопов кормишь.
– Я не… не знаю, где она…
– А я это предвидел. Так вот, запоминай, мордашка. Завтра, в шесть вечера, мы будем ждать ее в Пассаже. Есть такой маркет на Невском, бабские товары. Если не дождемся, то в семь ты получишь большой пальчик своей соплявки. Да, да, Катеньки. А мы будем продолжать ждать. Еще день. Опять не придет, извини – дочку не увидишь. Ты поняла, шкурка, поняла?
Ольга закатила глаза.
– И еще. Будете дергаться, звать ментов, пеняйте на себя. Там все замазано. Все. Тебя не удивило, как мы быстро нашли тебя и твою доченьку? То-то. Сунетесь – узнаем сразу.
– Зачем, зачем вам Женька?
– Не твое сраное дело.
Парень отпустил волосы и грубо оттолкнул Ольгину голову.
– В общем, поправляйся, лечи здоровье. Адью. Цветочки свежие, простоят долго.
– Отдай Катьку, сука. – Ольга потеряла контроль над собой, ею овладел полуживотный инстинкт волчицы, у которой отняли волчонка.
– Получишь, когда мы увидим твою подружку. В шесть у цветочного отдела. Бай-бай.
Парень аккуратно прикрыл двери, улыбнувшись проходящей медсестре.
– Гадина. – Ольга вытянула руки и кинулась к двери. Но ноги стали словно ватные – она упала на колени, уронила голову на больничную койку и зарыдала.
Спикер вышел из больницы, миновал пару кварталов и нырнул в машину.
– Как беседа?
– В лучшем виде, Сережа, в лучшем виде. Хотя, скажу честно, я не любитель таких методов. Я люблю красоту, изящество, а это, увы, мужицкое ремесло. С дамами так обращаться нельзя. Они любят ласку. Как собаки.
