сильно воспрепятствовала первая вспышка так называемого 'испанского гриппа' — фактически мировой эпидемии, зародившейся в Южной Африке. Эта вспышка повторилась осенью, вызвав опустошающий эффект в Европе. Но уже в июне грипп скосил почти полмиллиона немецких солдат, чей иммунитет, ослабленный скудным питанием, был гораздо ниже, чем в сытых войсках союзников в траншеях напротив.
Численность германских войск стремительно приближалась к тому уровню, за которым было уже невозможно рассчитывать на количественное преимущество атакующих. Людендорф оказался вынужден сделать решительный выбор между тем, что представлялось более важным, но в более труднодостижимым, то есть атакой против британских войск во Фландрии, и тем, что было легче осуществимо, но имело второстепенное значение — движением к Парижу.
Ему потребовался почти месяц, чтобы принять это решение — месяц, в течение которого германское руководство встретилось в Спа, чтобы рассмотреть развитие хода войны и военные цели страны. Дефицит товаров в стране уже достиг предела, но, тем не менее, на совещании обсуждалось введение режима 'полной военной экономики'. Несмотря на почти отчаянную ситуацию на фронте, 3 июля кайзер, государственное руководство и командование армии пришли к согласию, что, помимо дополнительного приобретения территорий на Востоке, аннексия Люксембурга и французских железорудных и каменноугольных бассейнов в Лотарингии являются необходимыми и минимальными условиями для завершения войны на Западе. 13 июля Рейхстаг, выражая свое доверие этому направлению и развитию стратегии, в двенадцатый раз проголосовал за военный кредит. Министр иностранных дел, предупредивший, что теперь война не может закончиться одним лишь военным решением, 8 июля был вынужден подать в отставку.
Людендорф остался верен военному решение и 15 июля направил все силы, которые он держал в запасе — пятьдесят две дивизии — для атаки против французской армии. Искушение Парижа оказалось непреодолимым. Сначала наступление развивалось великолепно. Французы, тем не менее, получили предупреждение от разведки и специалистов-наблюдателей и 18 июля организовали мощный контрудар, который нанесли восемнадцать дивизий горячего Манжена в первой линии, в Виллер-Коттерэ. Это был день, когда Людендорф отправился в Монс, чтобы обсудить переброску войск во Фландрию для давно откладывавшегося наступления против британских войск. Французская атака заставила его поспешить назад, но он мало что мог сделать, чтобы остановить этот поток. Французов поддерживали пять огромных американских дивизий, численностью по 28 тысяч человек, с собственным боевым порядком. Эти свежие войска сражались с равнодушием к потерям, редко виденным на Западном фронте с начала войны. Ночью с 18 на 19 июля немецкий авангард, который пересек Марну тремя днями раньше, вынужден был отойти за реку. Отступление продолжалось в течение нескольких последующих дней. Пятое германское наступление и сражение, названное французами 'Второй Марной', было закончено и не могло быть возобновлено. Точно так же не могло быть предпринято новое наступление во Фландрии против британских войск. Немецкое Главное командование вычислило, что для того чтобы просто возместить потери, уже понесенные в атаке, потребовалось бы делать 200 тысяч замен каждый месяц — но, даже добавив к следующему ежегодному призыву всех восемнадцатилетних юношей, удалось бы мобилизовать только 300 тысяч человек. Единственным дополнительным источником оставались госпиталя, из которых каждый месяц возвращались 70 тысяч выздоравливающих солдат — мужчин, чья пригодность и решимость сражаться были сомнительны. За шесть месяцев численность армии упала с 5,1 миллиона до 4,2 миллиона человек, и даже после того как в каждом формировании прежних мобилизационных эшелонов было произведено переосвидетельствование ранее освобожденных от военной службы, численность войск не могла быть повышена. В результате количество дивизий было сокращено, более слабые оказались расформированы, для того чтобы пополнить более сильные.
Недовольство военных своим руководством начало подавать голос. Хотя Гинденбург как номинальный глава армии оставался выше критики, неудачная и шаблонная стратегия фронтальной атаки Людендорфа теперь привлекли множество критиков из Генерального штаба. Лоссберг, крупный тактический эксперт, отреагировал на поражение во 'Второй Марне', утверждая, что армия должна отступить на 'Линию Зигфрида' — позицию 1917 года, в то время как 20 июля майор Нейманн распространил письмо, призывающее к немедленному началу переговоров с союзниками. Людендорф сделал театральный жест, заявив, что уходит в отставку — но сразу перестал нервничать, когда увидел, что союзники не перешли в наступление для немедленного закрепления успеха, достигнутого на Марне. Он заявил, что не видит причин, подтверждающих необходимость отступления, о котором говорил Лоссберг, и не наблюдает никаких признаков того, что союзники смогли бы прорвать немецкий фронт.
Располагай Людендорф полными сведениями о положении сторон, вероятно, его анализ был бы сделан правильно. Но подобных сведений у него не было. Немецкая армия была не в состоянии возместить свои потери, а теперь она стояла перед новым противником — армией США, четырьмя миллионами свежих войск, уже действующих или готовыми действовать. Да и старый неприятель, британцы и французы, теперь имели в своем распоряжении новое техническое средство — танковые войска, с появлением которых изменялись условия боя.
Неудачи Германии совпали с разработкой танка союзниками, что следует оценить как одну из самых серьезных военных ошибок Германии в прогнозировании хода развития войны. Собственная немецкая танкостроительная программа была развернута слишком поздно и не слишком творчески. Она закончилась появлением чудовищного изделия — машины A7V, рассчитанной на двенадцать человек экипажа. В его состав входили механики, обслуживавшие двигатель, стрелки, ведущие огонь из пулеметов, и артиллеристы, обслуживающие пушку. Кроме того, из-за промышленных задержек выпуск германских танков был ограничен несколькими дюжинами, так что основу немецких танковых войск составили 170 танков, отбитых у французов и британцев.
Напротив, союзники к августу 1918 года уже имели по несколько сотен танков в каждой армии. Французская бронетанковая техника включала 13-тонный 'Шнейдер-Крезо', на котором было установлено 75-мм орудие. Британская, помимо множества легких 'Уиппетов', включала солидный отряд из 500 тяжелых танков 'Марк IV' и 'Марк V' — машин, способных двигаться со скоростью 5 миль в час по ровной местности и концентрирующих интенсивный огонь пушки и пулемета против всех возможных целей.
Колебания Людендорфа, продолжавшиеся в течение всего июля, стали наибольшей из его ошибок. Пока страшно изнуренные сражениями немецкая пехота и конная артиллерия двигались вперед по развороченному полю Марнской битвы, Фош и Хэйг сконцентрировали перед Амьеном огромную бронированную силу — 530 британских и 70 французских танков. Их целью было вновь прорваться на старое поле битвы при Сомме через импровизированные оборонительные сооружения, возведенные немцами после их мартовского наступления, и проникнуть а глубокий тыл противника. Удар был нанесен 8 августа — совместно с Канадским и Австралийским корпусами, обеспечивающими пехотную поддержку танковой атаки. Сейчас Хэйг находился в чрезвычайно зависимости от этих двух формирований доминионов, которые были сохранены во время кровопролития 1916 года, чтобы выступить в качестве главной ударной силы его операций.
В течение четырех дней большая часть прежнего поля боя была вновь занята, и к концу августа союзники подвинулись до самых внешних укреплений 'Линии Гинденбурга', от которых были отброшены в ходе мартовского наступления немцев. В некоторой степени их успехам способствовало преднамеренное отступление германских войск. Неприятелю недоставало как количества солдат, так и уверенности в своих силах, чтобы устойчиво держать оборону за пределами надежных позиций, подготовленных в 1917 году. На самом деле 6 сентября Людеидорф получил от Лоссберга рекомендацию, заключавшуюся в том, что ситуация может быть спасена только отступлением почти на пятьдесят миль — к линии, расположенной на Мёзе. Однако совет был отвергнут, и в течение всего сентября немцы укрепляли свои позиции на 'Линии Гинденбурга' и перед ней.
Тем временем более сильная, чем когда бы то ни было, американская армия взяла на себя чрезвычайно важную роль в операциях. 30 августа генерал Джон Першинг, ранее с большой неохотой соглашавшийся на переброску формирований и даже отдельных солдат в Европу для помощи союзникам, несмотря на свою решимость сконцентрировать американскую армию как единую ударную силу, решил ввести в действие Первую американскую армию. Она была немедленно развернута к югу от Вердена, напротив изрытой и пропитанной водой земли Сен-Миельского выступа, который находился в руках немцев с
