была остановлена. Теперь попытки Конрада обойти более слабыми войсками более сильные, которые в свою очередь пытались обойти его, грозили обернуться катастрофой. Между его Первой армией, продолжавшей вести бой с русскими на севере и другими тремя, застрявшими из-за сражений за Лембергом, образовался огромный разрыв. В его распоряжении не было ни его собственных резервов, ни отряда резервного формирования третьей линии, чтобы помочь завершить операцию одним решительным ударом. Тем временем русские, наоборот, с каждым Днем все более концентрировали силы. Девятая армия была сосредоточена под Варшавой. Эти челюсти были готовы закрыться, поглотив Четвертую, Третью и Вторую австрийские армии. Теперь шестнадцати русским корпусам противостояли всего одиннадцать австрийских. Большая часть их сбились в узком кармане, с обеих сторон зажатые численно превосходящим неприятелем. Кроме того, Первая армия, изолированная на севере, подвергалась сильному артиллерийскому обстрелу. Никакого сопротивления ему она оказать не могла, несмотря на все усилия альпийских частей 14-го корпуса, который упорно сражался как связующее звено между двумя половинами австрийского фронта, на которые была теперь разделена группировка Конрада. Он обратился к немцам за помощью. Кайзер ответил: 'Вы, конечно, не можете просить от них (Гинденбурга и Людендорфа) большего, чем они уже добились'. Конрад заставил Вторую и Третью армии возобновить наступление под Вережицей. Когда эта попытка потерпела неудачу и русская кавалерия вторглась сквозь разрывы в линии обороны австрийцев в тыл, ему не осталось другого выхода, кроме как начать общее отступление, сначала к реке Сан, а затем к Дунайцу, притоку Вислы. Они оказались всего на полсотни километров восточнее Кракова, столицы габсбургской Польши, величайшего города католической Восточной Европы на всей территории от Вены до Варшавы. Перемышль, огромная крепость, под защитой которой находились проходы в Карпатском хребте, где реки Сан и Днестр, расширяясь, вытекают на Польскую равнину, была покинута. Ее гарнизон — 150 тысяч солдат — остался к окружении в тылу расположения русских войск. Австрийская территория на глубину 250 километров была оставлена. Император потерял 400 тысяч из 1800 тысяч мобилизованных, в том числе 300 тысяч попало в плен. Одним из самых пострадавших оказался 14-й Тирольский корпус, где потери составили 50 тысяч человек. Этот корпус был сформирован из четырех драгоценных полков Императорских егерей Франца- Иосифа, резервистов Императорских стрелков, 6-го горнострелкового полка и горных артиллерийских батарей. Не менее 40 тысяч убитых и раненых — австрийская армия лишилась своих лучших, самых смелых частей, заменить их было невозможно. Такой ценой было оплачено использование их Конрадом в решительной попытке держать фронт во время кульминационной битвы под Лембергом.
Природу титанической борьбы в Восточном фронте трудно представить себе на человеческом или личностном уровне. Русская армия на 80 процентов состояла из крестьян — при том, что в это время большинство русских крестьян все еще были неграмотны. Разумеется, что после них не осталось никаких литературных источников, которые можно было бы сравнить с наследием Западного фронта. Личные воспоминания очень редки. Некому было собирать их. Не было секретаря, который донес бы голос русского солдата-крестьянина до потомства. Австрийцы, более образованные, оставили несколько воспоминаний о действительной службе. Бедствия войны произвели больший переворот в сознании людей, чем крах империи Габсбургов. Интеллигенция и художники — Витгенштайн, Рильке, Кокошка — оставили письма и дневники. Наконец, герой единственного, ставшего классическим романа Гашека — 'Бравый солдат Швейк', представляет лишь некоторую часть многообразия отношений в армии Габсбургов. Они остались только в памяти людей. Порой отголоски чувств, связанных с тяжелыми испытаниями имперской армейской службы, можно отыскать в венских церквях, которые по сей день в полковые годовщины украшают лентами и венками. В большинстве своем, тем не менее, живой опыт солдат царской армии и солдат австрийского кайзера, то, чем они жили во время многочисленных маневров и кампаний 1914 года, не запечатлен в памяти. Может ли он быть восстановлен?
Помогают фотографии — даже если это снимки довоенных маневров; фотографии военного времени более редки и потому более ценны. На всех люди стоят плотной массой, часто плечом к плечу. Возможно, они стремятся, как говорят немцы, к 'чувству одежды', — единственному способу сохранить присутствие духа перед лицом огня. На винтовках укреплены длинные штыки, сумки и снаряжение стесняют движения, из-за одежды из плотной ткани они кажутся толще. Никакой защиты от пуль не предполагается. (В течение нескольких месяцев большинство армий приняли на вооружение стальные каски. Армия впервые вернулась к использованию брони после ее исчезновения в семнадцатом столетии.) Первые месяцы Первой Мировой войны ознаменовали собой завершение двухвековой практики, при которой, вопреки всякой логике, тренировка и дисциплина должны были быть наилучшей защитой протия оружия, сколько угодно совершенного. Такие фотографии демонстрируют крупномасштабное нарушение тактических предписаний, устанавливавших по всех армиях правило рассредоточения. В русской армии, согласно предписаниям 1912 года, самая мелкая боевая единица — взвод, составлявшая пятьдесят человек, — должна была рассыпаться цепью более чем на сотню шагов, при этом расстояние между каждыми двумя солдатами составляло метр. В то же самое время фронт атаки для батальона по этому же предписанию должен был составлять 500 метров. Это означало, что командир должен выстраивать людей в четыре ряда, по четыре взвода в каждом. Однако очевидно, что передние, таким образом, перекрывали зону огня тем, кто был сзади. После этого становится понятным, почему эти предписания были отвергнуты, а большая часть батальона группировалась на передней линии. Такая практика подчинялась не букве, но духу предписаний, которые требовали во время пехотной атаки создания 'огневого превосходства' с выдвинутой передовой линией, чтобы обрушиваться на неприятеля с расстояния сотни метров или около того. Австрийская армия имела аналогичную доктрину. В предписаниях 1911 года утверждалось, что стрелки-пехотинцы 'без поддержки других войск, даже при небольшой их численности, добьются победы, пока [они] сохраняют стойкость и смелость'. Это была точка зрения, общая для всех континентальных армий — немецкой, австрийской и русской, а также французской, где наиболее активно культивировалась идеология 'наступательного духа'. Она базировалась не просто на утверждениях, но на анализе характера последних сражений, в особенности происходивших во время русско-японской войны. Считалось, что высокая огневая мощь влечет за собой высокие потери; все еще верили, что готовность понести тяжелые потери приносит победу.
Из этого следует, что, воссоздавая картину битвы при Танненберге или Лемберге, мы должны представить себе атаку пехоты, движущейся плотной массой на вражеские позиции, которые удерживает столь же плотно сосредоточенная пехота. Полевая артиллерия, развернутая на открытом пространстве на небольшом расстоянии за линией огня, обеспечивает прикрытие, стреляя прямой наводкой. В русский армии директивой 1912 года 'предписано огонь вести с короткой дистанции, быстрыми залпами полевых орудий поверх голов наступающей пехоты'. Ни у одной из армий не было ни приемов, ни оборудования для корректировки огня. Телефоны были редкостью (на всю армию Самсонова приходилось всего двадцать пять), к тому же телефонные линии приходили в негодность практически сами собой, как только начиналось сражение. Связь осуществлялась при помощи флага или сигналом руки, а то и просто голосом; корректировка артогня чаще всего производилось в пределах видимости.
Вот почему бои на Восточном фронте 1914 года имели значительное сходство со сражениями Наполеона, которые происходили в этих местах столетием раньше. Это особенно было заметно по Марнской кампании. Все различие заключалось в том, что пехота ложилась, когда вела огонь, а не стояла, а фронт сражения расширился в сотни раз. Длительность сражений также возросла. Баталия длилась уже не день, а могла растянуться на неделю или даже более. Результаты, тем не менее, были до ужаса похожи: огромные потери, как собственно по численности, так и в процентном отношении к числу сражающихся, и драматичные результаты. После Бородинской битвы 1812 года, сражения почти беспрецедентного по продолжительности и кровопролитности, Наполеон продвинулся на сотню верст к Москве; после Лемберга Конрад отступил на 220 километров к окраинам Кракова.
Крах австрийской армии на Карпатском фронте стал началом одного из первых стратегических переломов в ходе войны. Дело было не только в том, что венгерской половине Австрийской империи, защищенной цепью гор, теперь угрожало вторжение, и русские генералы уже с небрежной веселостью обсуждали между собой захват Будапешта, столицы Венгрии. Самое сердце германской территории вдруг оказалось под угрозой, если бы русская армия двинулась в Силезию, к таким крупным городам, как Бреслау и Позен. Восточная Пруссия также не была вне опасности, пока на южной оконечности фронта Брусилов, лучший из русских генералов, контролировал карпатские перевалы. Даже Мольтке, как бы он ни был
