– Он поступил как всякий мужчина, у которого образовался ребенок помимо его желания, – сказала Матильда. – Упрекать его в этом нельзя.
– Что скажешь, Марго?
– Скажу в защиту обвиняемого – он был уверен, что в законном браке деторождение допустимо.
– Свидетель, вы предлагали обвиняемому меры защиты от деторождения? – строго спросила судья.
– Предлагал…
– Врет, – перебила Матильда. – Вот тут у меня показания пострадавшей. Воспользоваться противозачаточным средством предлагала как раз она.
– Свидетель?..
– Я ему говорил – давай, натягивай! А он! А он мне – да что ты, Юрка, это ж все равно, что в противогазе розы нюхать!
– Знакомая картина. Перейдем ко второму эпизоду.
– Это про Анжелку, что ли? Пьян был, ничего не помню! – официально заявил Юрий Антонович и испугался: кто поверит человеку, утверждающему, будто он три года подряд был пьян?
Но Марианна Винтер, кажется, поверила.
– Пьяный человек не может быть свидетелем противоправных действий члена, – согласилась она. – Нужно прояснить некоторые моменты биографии свидетеля. Гражданин Тудыкин, узнав, что у вас должен родиться ребенок, вы в панике покидали будущую мать и отбывали в неизвестном направлении?
– Почему же в панике? – возмутился Юрий Антонович. – Я им деньги предлагал! На аборт то есть! Не брали!
– Тише, свидетель, тише. Записываю – в состоянии аффекта покидал женщин, потому что не хотел нести материальную ответственность за преступления подсудимого. И больше не появлялся.
– Не появлялся?
– Да.
– И в воспитании обоих младенцев участия не принимал? – допытывалась судья. – Да не волнуйтесь вы, свидетель. Мы же понимаем, что вы не можете отвечать за все безобразия подсудимого. Значит, когда выяснялось, что вы должны платить алименты, вы с чистой совестью меняли местожительство. Так?
– Так…
– Я вам сочувствую. Итак, подсудимый! – голос судьи стал грозен. – По совокупности преступлений вы приговариваетесь к десяти годам лишения свободы!
Проказник рухнул без чувств.
– Посади его в камеру, Марго, – велела судья.
Блондинка протянула нежные ручки, и Юрий Иванович едва не грохнулся по примеру проказника, увидев, как с пальцев слетают металлические струны, соединяются в сетку, сетка накидывается на проказника, прижимается к нему и, просочившись сквозь кожу, исчезает, не оставив следа.
– Что это?.. – без голоса спросил Юрий Антонович.
– Поздравляем вас, свидетель. Подсудимый больше не введет вас в расходы. Вам не придется прятаться от алиментов и работать без официального оформления трудовой деятельности. Вы можете вздохнуть с облегчением, – судья улыбнулась. – Вам предстоят десять лет спокойной жизни. А за это время подсудимый одумается и уже не захочет безобразничать.
– Как это – не захочет?!
– Десять лет лишения свободы – хорошее средство для таких подсудимых. Только вы ему порнографических журналов не показывайте – плакать будет.
– Да вы что? Охренели? Как же я теперь?.. – забормотал Юрий Антонович. – Как же я без него?..
– Вы чем-то недовольны? – удивилась Марианна Винтер. – Девочки, он недоволен!
– Пусть он подаст апелляцию, – предложила белокурая Марго. – Помогите ему составить! Только с апелляцией такое дело – ему сперва придется возместить материальный ущерб. Сумма алиментов в первом случае за восемь лет, во втором – за четыре года. Матильда, сделай-ка распечатку.
Перед Юрием Антоновичем положили листок с такими цифрами, что у него глаза на лоб полезли.
– Вот и все, – сказала Марианна Винтер. – Выездное заседание суда объявляю закрытым. Идем, девочки. Мы сегодня неплохо поработали.
– Привет подсудимому! – Марго помахала ручкой. – Вы мою Матрену с собой взяли?
– Как же без нее? Открывай окошко.
Три метлы ворвались в комнату и устремились к хозяйкам. Матильда сложила все бюрократическое имущество в портфели, а портфели пристегнула к отполированным палкам.
– Матрена, Матренушка, – Марго погладила взъерошенные прутья. – Не поминай лихом, подсудимый!
Когда последняя метла со свистом унеслась в окошко, Юрий Антонович посмотрел на узника незримой решетки, схватился за голову, сел и громко заплакал.
Наталья Резанова
ИЗ-ЗА ОСТРОВА НА СТРЕЖЕНЬ
«…выплыли острогрудые челны, украшенные головами барсов – зверей Аллат. Бока других были расписаны изображениями глаз – символом Великой. Длинные весла равномерно погружались в свинцовые воды реки и взметались вверх, разбрасывая веера брызг.
Но атаманша не смотрела ни на них, ни на живописные берега. Она сидела на корме переднего челна с серебряным кубком в руке. Кубок был захвачен в недавнем набеге, равно как и невольник, свернувшийся у ног Алтынчач. Каждый раз, когда атаманша прикладывалась к кубку с хмельным медом, ее взгляд падал на стройную фигуру белокурого юноши-склавина, и суровое лицо атаманши теплело. Должно быть, пленник был сыном одной из склавинских княгинь – его руки не были испорчены черной работой, а лицо не знало опаляющего загара. Впрочем, возможно, его бледность была следствием пережитого после пленения. Однако он понимал, что в кругу грубых воительниц Алтынчач была его единственной защитой, и он, подливая в кубок мед из чеканного кувшина, крепче прижимался к ее ногам.
Отшвырнув кубок, Алтынчач вздернула пленника за ворот рубахи, притянула к себе и впилась поцелуем в пухлые губы княжича, чувствуя, как дрожит он всем телом в ее объятиях – то ли от страха, то ли от возбуждения.
Поцелуй прервал резкий хохот. Рыжеволосая Малка, первая над гребцами, пробежав от носа до кормы по поднятым веслам, спрыгнула на дощатый пол ладьи. Алтынчач уже слышала этот смех – нынче ночью, когда решила не отдавать пленника на круг и оставить его себе.
– Что, сладко лизаться с мальчишкой, Алтын? – нагло спросила Малка. – Ты провозилась с ним целую ночь и наутро сама стала слабой, как мужик!
Алтынчач ожгла дерзкую яростным взглядом, но Малку не так-то легко было смутить. Более того. До Алтынчач донеслись смешки и осуждающее: «Она променяла нас на мужика!»
Это был опасный миг. Лихие воительницы, одинаково владевшие саблей и веслом, наводившие ужас и на окрестные селения, и на торговые караваны, как хищные птицы расклевали бы любую, кто выказала бы малейший признак слабости.
Алтынчач поднялась на ноги. Желваки играли на ее обветренных щеках. Глаза воительниц пристально смотрели на нее.
– О великая река Итиль-Ра! – отчетливо проговорила она. – Ты баюкаешь наши ладьи на своей широкой груди, как нежная мать! Ты кормишь нас сочной рыбой, достойной стола ханш и княгинь! Много лет ты берегла нас, насылая попутный ветер, а главное – твои воды приносили нам добычу! Сама же ты не видала никаких подарков от воительниц Танаиса. Так прими же дорогой подарок, Итиль!
Мощным взмахом она подняла пленника и швырнула его за борт. Мгновение – и воды сомкнулись над его головой.
Смех замер в горле Малки. Теперь смеялась Алтынчач – гордо, торжествующе.
– Что приуныли, отродье демониц! Гряньте-ка песню, да повеселее! А ты, Малка, пляши!»
– И это, по-твоему, сценарий? – в голосе продюсера звучал металл. – Совершенно не учитываешь требований момента!
– Но вы же сами говорили – патриотизм, корни, возвращение к истокам… и все такое…
– Был такой разговор. Ну и что? Да, патриотизм нынче в моде. Но надо иногда и мозги включать, а не
