разделе «житейские истории»?
Она нервно раздавила окурок в пепельнице.
– Я, пожалуй, пойду.
– А я дверь запер, – лениво ответил доктор. – Хотите коньяку?
Он налил в пузатые фужеры коньяку.
– Берите, Юленька. Вы должны смириться с тем, что вам придется в этом кабинете работать. Поверьте, я не шучу, не развлекаюсь, не издеваюсь на вами. Куда там. Или вы считаете, что мне нравится копаться в ваших проблемах? Скажите себе: я должна вылечиться, и для этого я должна работать вместе с этим доктором. Пускай этот доктор странен, пускай смешон, пускай неприятен, пускай даже пугающ. Но он меня вылечит. За вас, Юлия.
Доктор Шип поднес фужер к носу, покачал его, втянул аромат, причмокнул и выпил совсем не по правилам – одним махом.
Она пожала плечами.
– Я за рулем.
– Тогда не пейте.
– Да ладно уж, выпью.
– Ну вот мы храбрые, вот мы и собрались с духом. Скажите, Юля, если я начну сейчас беседовать с вами о детстве, о родных, о том, что вы никому никогда не рассказывали, – вы согласитесь с этим? Не отвечайте, только кивните – да, нет?
Она не кивнула, не покачала головой. В глазах возник испуг.
– Тогда вы должны просто лечь на диван, закрыть глаза и говорить, говорить. Все, что хотите, что лезет в голову. Только-то и всего. Я же буду сидеть в кресле и молчать. Не комментировать, не задавать наводящие вопросы. Я буду паинькой. Вы же говорите. Смотрите, вы пока что не произнесли ни одной фразы длиннее четырех или пяти слов. Не бойтесь, что я подумаю о вас. Помните – я ваш доктор. И мы таким образом с вами работаем. А теперь ложитесь. И начнем сеанс.
Прошло, наверное минут десять, пока ей не надоело молча лежать и она не заговорила.
Она рассказала, что ее сосватала сюда Катерина, подруга. Что Катерина недавно вышла замуж, уже в третий раз. Что дружат они со школы и та всегда шарахалась от пацанов. И завидовала ей, Юле. А у нее, у Юли, с парнями как раз было все отлично… Здесь она замялась и перешла на Виолетту. Виолетта – круглая дура. Но ей по жизни охрененно везет. Переделала себе имя с Варвары на Виолетту и убедила всех, что ее папик работает в МИДе, а мама – в ювелирторге. А на самом деле папа был шофер, а мама – коридорная в «Космосе», была такая гостиница. Какого хрена ее снесли, номера были дешевые, можно было с пацанами на ночь… Юля снова осеклась. И перешла на Сочи. Ей не нравился этот город-курорт, всесоюзная здравница. Педики, папики с жирными чревами. Думают, раз ноги у тебя длинные, значит, помани пальцем – побежишь. Щас, разогнались. От этих потных папиков один лишь триппер. Виагра им уже не помогает… Она снова замолчала.
– Я бриллианты люблю. Золото нет. Серебро – так себе, забавно, что ли. Когда вещь старинная, тогда серебро катит. А так… Нет. Бриллиант в один карат – самое оно. Меньше – как-то не того. А больше тоже не того. Кинулись все на брюлики и ни хрена не секут. Им «Орлова» подавай, чем больше, тем лучше. И на члены бросаются, словно кайф – от размера. Бред какой-то. А что по телеку показывают? Это ж дети смотрят! Вот и вырастают пидарасы. И эти, которые херами под роддомами трусят… Уже двух дур-лесбиянок в звезды записали. Куда все катится? К психу, как последняя дурра, приперлась. На, раздевай меня, конфетку. Еще и оближи. Ходят, зенками зырят, раздевают прямо сквозь белье. Хоть не носи белье это, все равно как голая… Бутики эти – одно название. Те же тряпки, что на рынке, а цена – одуреть. Фитнесы. Дерьмо собачье. А не будешь ходить – выпадешь из контекста. Ты бы эти фигуры видел. Тренеры между собой рыгочут с этих коров. Их не в фитнес, а на свиноферму. Свиноматками, – она хохотнула. – Жена префекта, задница на унитаз не налазит, – «ах, у меня целлюлит, операция так дорого стоит». А я сама всего достигла. И под мужиков не подкладывалась, как… Я тебе много наговорить могу. Так и что толку? Это что, помогает?
Док не отвечал, а ей захотелось открыть глаза и посмотреть, что он там сейчас делает, как он на нее смотрит. Да и повернуться набок нужно, спина вся затекла.
– Я повернусь, это дозволяется… наукой? Не отвечаешь? Значит, можно. Молчание – знак согласия. А мне плевать, что ты там обо мне думаешь. Я тебе двести баксов отстегнула. Раз это по науке. Все ж в себе носишь. Этих подружек выслушивай, поддакивай. От них уже тошнит. У них мужья, им сочувствия не хватает. Некому поплакаться. А Юлька все выслушает. А то, что у Юльки самой… Мне, может, по ночам… Ты там сам сообразишь, что мне по ночам. Или тоже рассказать? Может, ждешь, как я буду рассказывать о всяких там сценах? Так купи себе порно и разглядывай. Всем, понимаешь, расскажи, поделись, душу выложи. А кто ты такой? Исповеди хочешь? Ну конечно, чего же еще. Вы от этого кайф ловите. Вот вас психами и зовут. Трусики ему… Я тебе что, говорила, что у меня там в метро? Не говорила. На память не жалуюсь. Я всегда помню, что говорю, а что нет. Могу напиться в дрова, все равно помнить буду. Иначе бы я здесь не лежала. А где-нибудь на занюханой фирме, у шефа на столе. Говно – эта ваша демократия.
– Уф! – подал голос психоаналитик.
Она лениво потянулась и решила посмотреть ему в глаза.
– Да, можете подниматься. Теперь я с вами побеседую и, думаю, примем решение. Думаю, беде вашей можно помочь. Как хотите, можете оставаться на диване, можете перейти в кресло. Полчасика беседы и… Я вам еще не надоел?
Она подумала и перешла в кресло. Закурила. На доктора старалась не смотреть и казалась отчужденной. Впрочем, Шип прекрасно понимал, что к чему. Пациентка излила душу, обнажилась, так сказать, и теперь ждет приговора. Отсюда и напряжение. Но психоаналитику до этих переживаний нет никакого дела.
– Да, так вот, – продолжал Шип, – как я уже упоминал, я не практикую традиционный психоанализ. Есть у меня одна, но значительная слабость – женщины. Люблю я вас, что поделаешь? Но, знаете, годы бегут, берут свое. И стал я за собой замечать, что общение с женщинами забирает чересчур много сил. Если бы я был суеверен, решил бы, что все женщины – ведьмы. Работаешь с пациенткой и видишь, что с каждым сеансом ты бледнее, а она – ярче и здоровее. Нет, о вас, Юля, я ничего подобного не думаю. О вас мне покамест, собственно, думать нечего. Ведь вы мне ничего о себе не рассказали.
Он замолчал, позволив ей пожать плечами и затушить окурок.
– Все, что вы мне рассказали, – это стандартный набор. Идя к психоаналитику, вы, наверное, готовили себя. Неосознанно. Знали ведь, что придется рассказать о себе, вот ваш «компьютер» в вашей очаровательной голове все и разложил по полочкам. Чтобы получилось и психологично, и в то же время чтобы о настоящих ваших страхах и болевых точках – ни гу-гу. Да, метро… метра – нигде нет. Чтобы его отыскать, надо копнуть. И обнаружится банальнейшая причина. Причин этих – стандартный набор. Любой начинающий психолог перечислит их по пальцам. Но какой бы ни была причина, знать о ней – уже боль и состояние стресса. Обнаружить ее мне, как психоаналитику, легко, но вот чтобы вы ее согласились увидеть и поверили мне, что я вас не мучаю, а лечу, чтобы было так – между нами должно быть полное доверие. Вы знаете, какая доверительность наступает между доктором и его пациенткой? Абсолютная, безграничная, словно оба – уже в одном теле, так сказать – одна душа. Не верите? Вот вы сейчас напряжены и не верите. Но если бы мы провели сотню-другую сеансов… Вы бы узнали, что такое настоящий друг. Но, скажу вам по секрету – к проблеме метрополитена это не имело бы ровным счетом никакого отношения. Вашу фобию можно исцелить и без этого влезания в душу. Вы уйдете от меня и будете знать, что у меня не остались ключи от вашей души. Так будет честнее, не правда ли?
Она наконец посмотрела на него. Во взгляде что-то промелькнуло, какая-то мысль. Доктор оставил этот момент без обычного своего комментария.
– Итак, вы поведали мне о себе. Теперь мой черед. О чем мне вам рассказать? Конечно, о моих проблемах. А какие у меня проблемы? Конечно – психоаналитические.
Она улыбнулась уголками рта. И вытащила новую сигарету. На этот раз в движении не было скованности и нервозности.
– Ну вот. А так как проблемы психоанализа не могут замыкаться на одном лишь докторе, то будут они касаться и вас, Юля. Но касаться как обобщенной, так сказать, пациентки. Понимаете, методика
